Николай Константинович первый услышал молодыми ушами шум и понял, что происходит. Его венценосный собеседник, который с годами начал немного хуже слышать, сообразил ничуть не хуже.

— А еще, Мария Николаевна, вам надо было бы стыдно. Моя дочь, великая княгиня и мать цесаревича, а так низко подслушивает! — громко сказал он куда-то в воздух.

Филиппика эта достигла цели. Дверь уже открыто отодвинулась и в комнату вошла Мария. Правда, она все оглядывалась в сторону спальни и попросила мужчин:

— Не говорите громко, а то еще разбудите Николая Константиновича. Он хотя и не слышит еще, но кричать начинает охотно.

Мужчины охотно подчинись, поскольку младенец был, несмотря на свой младенческий возраст, очень важен для всей семьи Романовых, а, значит, и для огромной России. А Маша подошла к чайному столику, села, но не свободный стол, а на колени Константина Николаевича.

Отец ее поморщился от такого интимного поведения, но ничего не сказал. В конце концов, это их семейный дом, она уже его жена перед Господом и российским законом.

Вместо этого он продолжил текущую тему:

— Как только закончишь следствие по бриллиантам, а его ведь не надо будет долго заканчивать, придешь ко мне с отчетом. Ну а сейчас я хочу, что б ты подумал вот на такой вот коллизией. Знаю, что тебе нравится быть простым следователем, ни ответственности, ни обязательства.

Но ты уже не так уж и молод, тем более имеешь высокий чин действительного тайного советника 1-го класса и уж являешься отцом цесаревича. Никто не поймет, ни у нас в России, ни заграницей, если буду держать тебя на такой низкой, практически рядовой должности.

И вот пока подумай. Нынешнего министра внутренних дел Д. Н. Блудова я хочу перевести в свою канцелярию, главноуправляющим II отделением. Мы говорили, он согласен. Так что место это пока вакантно.

А ты, я слышал, неоднократно выражал неудовольствие положением в силовых структурах и предлагал реформы. Вот и попробуй главой МВД, а?

И Константину Николаевичу стало откровенно неудобно под вопросительными взглядами не только императора Николая Павловича, но и своей жены Марии Николаевны. Видимо, допрыгался!

Прошло еще несколько дней. Константин Николаевич окончательно разобрался в хитросплетениях дела и был готов к докладу императору. И по текущему следствию, да и по изменению собственного положения.

Попаданец окончательно решился уходить с поста следователя. Практически второй раз, хоть и в другой жизни. Пусть трудно и морально больно, но ведь нельзя не двигаться!

Тем более, его не отодвигают на пенсию за ненадобностью. Наоборот, сам император предлагает важный пост в правительстве — министр внутренних дел! И настоятельно предлагает не только от себя, но и через свою дочь, его жену Марию.

И кажется, он стал понимать, что дело здесь заключается не только в беспокойстве о жизни и карьере зятя. Министерство внутренних дел, несмотря на все реформы первой четверти века, как Александра I, так и самого Николая I, все еще оставалось в XVIII веке. А ведь в дворе давно уже шел XIX век с его актуальнейшими проблемами и задачами.

Вот и работай попаданец, это ведь, наверное, твоя сфера?

Николай I пригласил его по-родственному, вечером, к семейному чаю, вместе с женой Марией Николаевной (а как же без нее), и с сыном Николаем Константиновичем (а без него тем более).

Император пил очень мало, даже слабое вино. Вот и теперь вдобавок к чаю предлагались различные соки и минеральная вода, но не более.

Константин Николаевич, впрочем, немного. И в предыдущей жизни, и, тем более, в этой. В XIX веке ведь, с подачи августейших братьев Павловичей — сначала Александра I, а потом и Николая I, дворянский свет вел в основном трезвую жизнь. Крепкие спиртные напитки, за некоторым исключением коньяка, считались простонародными. Дворянам же оставляли шампанское и винам. Фу, какая гадость! Лучше уж чай, на худой конец сок или вода.

Император Николай I доброжелательно выслушал рассказ о его розыскной работе. И только в конце беззлобно упрекнул о некоторой путанице. Выговор был легкий, потому как монарх теперь уже прекрасно понимал, что кроме великого князя, в этом деле никто бы не разобрался.

Единственно, когда он серьезно обозлился, это при упоминании главных преступников — англичан Алертона и Стюарта. Они аж сумели промелькнуть по всем трем делам, правда, по разной степени вины, но тем не менее.

Вот здесь Николай I впервые на памяти попаданца грязно выругался, благо Мария ненадолго вышла. Потом походил по кабинету (чай решили пить «по-рабочему», ведь и встреча у них подразумевалась деловая).