— Черта с два! — отозвался почтительный сын. — Не для того мы пол-Германии носом пропахали! Это я, Ян. И Лукас здесь. Открывай, а?

Увещевания ли или упоминание блудного младшего сына подействовало, но щеколда стукнула, и дверь с душераздирающим скрипом распахнулась, явив братьям Ван Аленам хмурого, всклокоченного человека с зажатым в руках пухлым мешочком — их отца. Тот придирчиво осмотрел гостей, после чего нетерпеливым жестом велел заходить, закрыл и запер дверь и лишь тогда порывисто обнял сначала старшего сына, затем младшего.

Комната носила следы основательных сборов. Здесь, без сомнения, готовились к серьезной схватке, и противником в ней предполагался явно не человек. На подоконнике — чаша с мелкой металлической стружкой, рядом с ней несколько особым образом сшитых мешочков, таких же, как был в руке у отца, только пока пустых. На кровати — россыпь разнообразного оружия, на столе — ведро с водой и несколько уже наполненных ею склянок. И крепкий, ядреный запах чеснока.

— Вы как раз вовремя, — сообщил отец так, будто к самому факту приезда сыновей был готов, вот только сомневался, поспеют ли непутевые мальчишки к назначенному сроку. — Я выследил их. Это — те самые. Завтра с утра мы отправимся в их логово и отомстим за ее смерть.

Он говорил так, будто они собирались на давно спланированную и оговоренную операцию. Будто Лукас не убегал, хлопнув дверью и разорвав все отношения с семьей, а сам он не исчез на полгода, заставив Яна выдернуть брата за шкирку из его университета и броситься на поиски, запрещая себе думать, что искать, быть может, уже давно некого. Ян мог его понять. Если столько лет живешь памятью и болью, если вся твоя жизнь продиктована нескончаемой войной и мечтой о мести, в шаге от цели так легко видеть во всем добрый знак, знак близкой победы и свершения справедливого возмездия.

Братья молча обменялись понимающими взглядами и принялись помогать с подготовкой.

***

К логову стригов они подошли незадолго до полудня. Лучшее время для охоты на подобных тварей. Но и так это будет непросто. Трое стригов, один из которых стар и опытен. Впрочем, даже молодой, неопытный стриг — непростой противник, как бы ни был силен и тренирован охотник. Сверх того еще пятеро или шестеро слуг, сколько-то из них, вероятно, на кровавом поводке; с этими тоже придется повозиться. Отец — отнюдь не дурак и считать умеет. О чем он думал, собираясь идти на них в одиночку? На что надеялся? Как все же вовремя они с Лукасом подоспели. Еще немного, и оправдались бы худшие страхи Яна: отец нашел логово, сунулся туда один и погиб. Что может быть глупее?

Заявлять о себе громко мстителям было совсем не с руки, потому сквозь открытые, едва держащиеся на петлях ворота, а затем и через заваленный мусором и обломками камней двор они пробирались перебежками, прячась в скудных тенях. Судя по пустым дверным и оконным проемам, стриги угнездились в подвале, надеясь таким образом не привлекать внимания местных жителей к крошечному, давно заброшенному и наполовину развалившемуся замку, а заодно надежно скрываясь от губительного для них солнечного света.

Первый человек встретился им лишь в третьем помещении, выходящем окнами в противоположную от ворот сторону. Шедший впереди с обнаженным мечом в одной руке и мешочком серебряной стружки в другой отец просто снес ему голову. Человек даже вскрикнуть не успел. Следующих двоих сняли из арбалетов Ян и Лукас. Судя по скорости движений, это все еще были просто люди, никакого кровавого поводка.

— И чем они думают, когда идут служить этой мрази? — сплюнул отец.

Сыновья дружно промолчали. Напоминать отцу, чем по молодости не гнушался он сам, было бы непочтительно и не ко времени. Тем более что они как раз добрались до помещения, раньше явно бывшего кухней. Собственно, печь и кое-какая утварь имелись здесь и сейчас. Надо ведь слугам-людям чем-то питаться.

Здесь же обнаружился и спуск в подвал. И тут начиналась самая опасная часть. Ломиться из пусть и плохо, но освещенной кухни (окна были старательно заколочены или загорожены мебелью) в полную темноту означало стать отличной мишенью. Однако особенного выбора не было, не бросать же вниз факел, дабы осветить поле боя, а заодно громко и ярко заявить о своем появлении.

Отец и сыновья обменялись взглядами, и по единогласному решению безмолвного семейного совета первым полез Ян — как самый быстрый из троих. Двигался он неторопливо, больше следя за тем, чтобы производить как можно меньше шума и как можно раньше заметить врага, чем за скоростью своего продвижения. Это сработало: за время спуска глаза пообвыклись во мраке, и охотник успел увидеть метнувшийся к нему сгусток более плотной тьмы прежде, чем тот нанес удар. Тишину подвала расколол звон столкнувшихся мечей. Отбив атаку, Ян одним прыжком преодолел две последние ступеньки и метнулся в сторону от лестницы, освобождая место своим спутникам. Судя по тому, как двигался и действовал его противник, он был человеком, но в скорости и силе нисколько не уступал охотнику. Ага, вот, значит, и приближенные, личная охрана, так сказать. Сбоку раздался схожий звон, значит, еще кто-то вступил в бой. Наверняка отец.

Удары меча сыпались с впечатляющей скоростью, и Ян начинал задаваться вопросом, кто из них выдохнется раньше, но вот приспособившиеся к темноте глаза выхватили момент, когда противник открылся, занося оружие для новой атаки. Ян не раздумывая ударил в подставившуюся брешь и тут же отскочил, уходя из-под устремившегося к нему клинка. Противник пошатнулся, меч в его руках дрогнул, склоняясь к полу. Воспользовавшись этой заминкой, Ян подскочил к противнику сбоку и обрушил удар ему на голову, на чем схватка и завершилась.