Он посуровел, нахмурился и снова прикрыл глаза. Теперь его голос звучал глухо:

— Именно потому мы приняли решение обратиться за помощью к «Конгрегации». Скорее всего, Кащей заручился поддержкой ваших местных темнокнижников: иной причины для отъезда в Колонии я не вижу. А посему наше сотрудничество и в ваших интересах. Вы не представляете, что можно натворить с помощью Кладенца, попади тот в неблагонадежные руки…

— Наш уважаемый клиент прав, — голос директора Бенедикта был окрашен неподдельным волнением. Ну и раз речь пошла не просто о госте, а о клиенте… — Мы должны взяться за это дело. И кроме тебя, сын мой, поручить его некому.

За подобное обращение к сотрудникам Бенедикт и получил приставку «отец». Да он и считал их всех своими детьми, не всегда разумными чадами, нуждающимися в отеческом наставлении. Курт кивнул, и тут Добрыня положил ладонь на директорский стол, обозначая потребность во внимании.

— У меня есть одна просьба. Я бы хотел участвовать в расследовании на правах напарника. Со своей стороны обязуюсь соблюдать все условия и требования майстера Гессе. Гарантирую свою полезность: и Меч, и Кащей — источники опасности, с которой вы можете быть не вполне знакомы.

— Это разумно, — пресекло любые возражения начальство. — В отсутствие Бруно все равно пришлось бы брать кого-то из своих, отвлекая того от иных, не менее важных дел. А так — мы еще и обеспечим задел для будущего сотрудничества на уровне организаций.

Не удержавшись от ухмылки, Курт снова молча кивнул. Спорить с директором было бесполезно: кажущаяся мягкость голоса скрывала несгибаемую волю и упорный характер. Совсем как у самого Гессе — только Молот Ведьм и не думал прятать эти свои качества. И, кажется, Добрыня тоже хорошо понимал ситуацию, потому что слегка развел руками и напомнил:

— Обузой обещаю не быть. Ваше слово — мое дело, майстер Гессе.

— Хорошо, — окончательно сдался Курт. — Ну что, мы можем приступать?

— Благословляю вас, дети мои, — не удержался директор Бенедикт.

Дверь в его кабинет мягко закрылась.

— У вас уже есть какие-то идеи? — полюбопытствовал бородач, когда они оба спустились во двор, на стоянку служебных авто. Курт, огибая свой любимый Ford V8 со стороны водительской двери, выудил из кармана тряпочку, протер слегка запылившуюся линзу фары и ответил под звуки мотора, зарычавшего после пуска:

— Если в Ной-Амстердам прибыло что-то ценное и магическое — есть один человек, который никогда не пропустит слухов об этом событии. Прошу вести себя сдержанно: информаторы — народ капризный. Как бы он после появления чужого не сбежал…

— Понимаю, знакомо, — покладисто кивнул Добрыня. Он покосился на черное пальто детектива, оттопыривавшееся подмышкой, и заметил: — Но без оружия вы к нему все-таки не ходите.

— Не хожу, — подтвердил тот, выруливая со двора на Брайтвег (прим.: Бродвей) и ныряя в оживленный трафик. — Потому что бдительность превыше всего.

Очередной кивок нового «напарника» показал, что тот подобный подход одобряет.

***

Пролетев по Брайтвегу, энергичное и агрессивное авто свернуло на Каналштрассе (прим.: Канал-стрит), а затем углубилось в переулки и закутки Хинаштадта (прим.: Чайна-таун). Остановив машину возле не самого приметного дома, Курт посмотрел на Добрыню.

— Насколько я понял, вы безоружны. Может, подождете здесь? Я не предполагаю проблем, но, сами понимаете…

— Рыцарь «Братства» никогда не бывает по-настоящему безоружен, — на этот раз улыбка Грандмастера отображала не то чтобы снисходительность, а, скорее, легчайшую долю гордости собой. — Не склонен себя переоценивать, но уверен, что справлюсь с бОльшей долей возможных сюрпризов.

— Тогда пойдемте, — по-простому дернул подбородком Курт, и дверцы авто по очереди хлопнули.

Прачечная располагалась традиционно — в подвале. Сделано это было, с одной стороны, чтобы гул и грохот стиральных барабанов не мешал жильцам верхних этажей, отделенным от цоколя еще и магазинчиком всяких разностей. С другой стороны — из подвала вела уйма потайных и не очень лазов, ходов и тоннелей, что было хозяину сильно на руку.

— Здравствуй, дедушка Ляо, — поприветствовал детектив старого китайца, приветливо развернувшегося к посетителям от груды какого-то металлолома, непонятно, как оказавшегося посреди прачечной.

— И твоя не болей, увазаемая! — казалось, от энтузиазма старик сейчас выпрыгнет из-под традиционной кепки. — Не забыть недостойное Ляо! Зайти в самая неудобная момента, как всегда.

Становилось понятно, что с «металлоломом» дело нечисто. Но Курт решительно махнул рукой, присаживаясь на уголок стола для сортировки белья. Добрыня остался стоять при входе, старательно не «отсвечивая» — он даже как-то весь ссутулился, визуально отощал и более не сверкал проникновенным взором. Стоило восхититься таким искусством мимикрии, но — потом.