Шрифт:
Я видел, как женщина старается, как пытается вырвать мою мать из оков бессознательного состояния. Но ничего не происходило. Она не могла докричаться до души Гориславы. Я её слышал, а вот мать…
Оглянувшись, я с замиранием сердца уловил знакомые черты в одинокой озябшей фигуре, обнимающей себя руками. У капища шатаясь и слепо озираясь по сторонам, стоял дух моей матери.
Глава 6
За несколько секунд наблюдения я сделал вывод: душа моей матери не видит и не слышит своё тело — и даже альбиноску, которая камлала над ним. Зато она каким-то образом улавливала вибрацию… песню, зовущую её с той стороны. То есть не слышала звуки, а чувствовала их. Но при этом Горислава смотрела прямо перед собой, словно ослепшая, и не могла понять, откуда именно доносится этот зов.
Меня прошиб озноб, если, конечно, можно говорить о душе в таких выражениях. Я осознал ужасную правду: душа матери была рядом с телом, но при этом невероятно далеко от него, потому что просто не могла его найти. Это было настолько страшное и жуткое открытие, что я даже растерялся на несколько секунд.
Но затем я понял, зачем здесь очутился. Капище позвало меня не просто так. Оно рассудило, что я единственный, кто может помочь матери снова обрести своё тело.
Я подошёл к маме и обнял её. Она сразу же повернулась ко мне и спросила:
— Витя? Но как?! — и в её голосе слышался неприкрытый ужас, словно она призрака увидела.
Хотя, а что в этом было неправдой? Мы оба были бесплотны, но друг для друга ощущались, словно обычные люди в физическом мире.
— Спокойно, мама, — сказал я мягко. — Сейчас всё будет хорошо. Ты вернёшься к нам.
Одной рукой я придерживал её хрупкую ладонь, второй обнял за талию и осторожно повёл к её телу.
— Ты видишь? — спросил я. — Ты видишь своё тело?
Но в этот момент альбиноска вдруг перестала петь. Она резко замерла, уставилась на меня, схватила ритуальную колотушку и начала стучать ею в мою сторону:
— Изгоняю духа! Изгоняю! Чужой! Изыди! Горислава, приди! А ты изыди! — кричала она так, словно я был самым настоящим врагом, при этом я слышал ужас в её голосе.
— Да засунь ты эту колотушку себе знаешь куда! — рявкнул я, потому что альбиноска мешала мне, и у меня никак не получалось задуманное.
По тому, как испуганно она отшатнулась, я понял: возможно, она меня услышала. Не полностью, но смысл поняла. Мне нужно было подвести мать как можно ближе к её телу и дать ей почувствовать, дать понять, куда именно надо возвращаться. Она не видела своего тела, но, возможно, могла ощутить тепло и магию, исходящие от него.
Альбиноска в этот момент активизировалась. Она начала яростно размахивать колотушкой во все стороны и кричать:
— Изгоняю! Изгоняю чужую душу! Вон отсюда! Мы ждём только Гориславу Рарогову! Вон, демонское отродье! — и старалась ударить побольнее.
— Да ты что, серьёзно? — рявкнул я. — Это я — демонское отродье? — и ещё раз попытался призвать её к здравому смыслу: — Прекрати!
Но она меня не слушала. Своей колотушкой она била меня то по лбу, то по носу, мешая мне помочь матери. И самое страшное — это ощущалось настолько физически, что я действительно начал постепенно вытесняться из этого места.
— Прекрати, дура! — снова рявкнул я, вкладывая в голос всю возможную резкость. — Я — проводник! Меня капище прислало!
И словно эти слова стали спусковым крючком — женщина, камлающая над телом моей матери, вдруг замерла. Колотушка застыла в воздухе. Удары прекратились.
Тогда я снова взял душу матери, обнял за талию, второй рукой осторожно сжал её хрупкую ладонь и повёл к её собственному телу. Альбиноска стояла в стороне, пытаясь разглядеть наши души, но, кажется, не видела нас — только щурилась, будто подслеповатая, и бормотала что-то себе под нос:
— Где вы? Где вы сейчас можете быть?
Я же посадил Гориславу прямо рядом с её телом и положил её ладонь на её же собственную грудь, что едва заметно вздыхала с каждым дыханием.
— Ты чувствуешь? — спросил я. — Чувствуешь собственное тепло?
Какое-то время мать смотрела на меня со страхом, и я даже не сразу понял, откуда берётся это чувство.
— Витя… а ты?.. Ты жив? — спросила она дрожащим голосом. — Ты… ты так стар?!
И в этот момент я понял. Душа, которую я носил с собой, принадлежала не восемнадцатилетнему юнцу, а человеку, чей внутренний возраст близок к сорока. Для матери я действительно слишком быстро состарился, и она не могла понять причины произошедшего.
— Сколько же времени я была без сознания? — тихо спросила Горислава.
Что ж, резонно подумать, что если я потерял пятнадцать лет, а то и больше, то и она столько же.
— Недолго, мам, — ответил я. — Всё нормально. Я потом всё объясню. Ты, главное, почувствуй собственное тело. Обними его и вселись обратно. Мы сейчас тебя пытаемся вернуть к жизни, меня до того уже вернули.
— Да, да, конечно, — кивнула она. — Сейчас… Но ты тоже не останешься здесь? Не будет платы душа за душу? Я не согласна на такой обмен! Я не пойду!