Сергей послушно присел между стариком и девушкой в толстом халате - просто понятия не имел, что ещё делать. В коридоре царила тишина. Никаких типично больничных звуков вроде кашля или стонов.

– Где мы?
– спросил Сергей негромко.

Старик крякнул.

– Знаю только, где нас нет, - ответил он.

– И где?
– не отставал Сергей.

Старик посмотрел на него добро, взгляд задержал надолго, и Сергей совсем смешался.

– Всё хорошо, ты посиди чуток. Все так - вопросы-расспросы, а потом успокаиваются.

– А может, я не хочу успокаиваться?!
– заявил Сергей с таким бессмысленным упрямством, которого не испытывал с подросткового возраста.

– Леночка, - неожиданно обратился старик к девушке в халате.
– А расскажи Серёже, как ты сюда попала.

Девушка закинула ногу на ногу, и Сергей уставился на толстые вязаные носки и потрёпанные домашние тапки. А потом спохватился: откуда старик узнал его имя? Но спросить не получилось - заговорила Лена. Голос её звучал негромко и ровно, почти монотонно.

– Люблю тишину зимнюю, снежную, тяжёлую. Тяжёлую, как сугробы, погрёбшие под собой кусты и деревца. Тяжёлую, как ватное одеяло, под которым я проснулась, наслаждаясь тёмным уютным теплом, зная, что вокруг холодно. А одеяло, выветренное летом под яблоней, прогретое лучами солнца, всё ещё сохранило в себе частицу лета. До лета прошлого и лета будущего было одинаково далеко.

"Как книжку читает!" - подумал Сергей, не зная, как относиться к странному рассказу. А девушка продолжала:

– Я повернулась медленно, осторожно, чтобы не потревожить Мулю, свернувшуюся клубком в ногах. Зашуршало постельное бельё, мурлыкнула во сне кошка, и снова воцарилась тишина. Мне даже в мысли не пришло тратить время, отодвинуть штору, выглянуть из окна. Я была уверена: сегодня выпал снег. Об этом беззвучно рассказала мне снежная тишина.

– Я, кажется, знаю, о чём ты, - заметил Сергей, вспоминая детство и зимние каникулы в деревне у бабушки.

– Я набросила на пижаму халат, - продолжила девушка.
– Ноги сами нырнули в тапки. Волосы не расчесала - плевать, кто меня увидит?
– она заправила прядь за ухо.
– Я спешно открыла оба замка, и распахнула дверь, желая вдохнуть морозный воздух, ослепнуть на миг от белизны, а потом умыться свежим снегом. Как говаривала моя прабабушка: "Для красоты и здоровья".

Она не рассказала ничего особенного, но Сергею почему-то внезапно показалось, что это страшная история. И ещё он понял, что не хочет слышать её конец. Но не нашёлся, как поделикатней сказать об этом.

– В первую очередь меня ошеломила серость двора. Впервые в жизни меня обманула снежная тишина, и чувство это было пронзительно-тоскливым. И только потом я заметила его. Настолько чужеродного, что восприятие отказалось заметить сразу. Я успела подумать, что тишина как-то связана с этим существом. А вот испугаться не успела - так сильно овладела мной обида. А потом оно ринулось на меня, и я умерла, почти не почувствовав боли. А снег той зимой так и не выпал...

Непослушная прядь опять упала в лицо, и девушка снова заправила её за ухо.

– Писательница!
– выдохнул старик с восхищением.
– В какой раз слышу - и всё равно мурашки по коже.

– И что это было?
– спросил Сергей.

Лена равнодушно пожала плечами, встала и пошла в сумеречную глубь коридора, нервно кутаясь в несуразно большой халат.

– Как это понимать?
– обратился Сергей к старику.

– Расскажу и свою историю... Правда, так складно, как у Леночки, не получится, не умею, я человек простой. Странно только: иногда почти забываю, а потом послушаю кого-то и снова вспоминаю.

– Нет, спасибо, не надо больше историй!
– сказал Сергей.
– Толком объясните, что за место?

Старик промолчал.

– Не молчите! Слышите? Неужели сложно объяснить нормально?

– Сложно, - сухо ответил старик.

Они посидели молча.

"Времени здесь действительно нет", - заметил Сергей и секунду или вечность спустя сдался.

– Ладно, рассказывайте вашу историю.

Старик хмыкнул. Они помолчали снова.

– Пожалуйста, - попросил Сергей.

– У меня тоже дело зимой было. Вот только снега навалило - на три зимы хватило бы. Я с Валькой поругался. Валька - супружница и проклятье моё по совместительству, - объяснил старик. Из-за чего же? Помню, домой пришёл, она на меня набросилась, я завёлся... А причину не помню. Вот как: из-за ерундовины какой-то погиб. В общем, поорали мы, и чувствую - натворю дел, если не остановлюсь... Есть за мной такое, даже сидел в молодости. ТемперамЁнт от беса - так Валька говорила. А в прихожей у меня в углу всю зиму куртка тёплая да штаны на лямках висят. Там же снасть и стул-ящик. Я, значит, ноги - в сапоги, в одну руку -снасть и одёжу, в другую - ящик, и ушёл, дверью хлопнув. Оделся уже в подъезде. Там же и сомнения первые появились: ни тормозка, ни термоска, ни прикорма. Знаю, что нельзя на нервах что-то делать. Лёд - он капризный, чувствительный.

Но знать - это одно дело, а ноги уже понесли меня к реке, к протоке моей любимой. А вокруг безлюдно, и на льду тоже ни одного рыбака, ещё и смеркаться начало, а сумерки у нас короткие, раз-два и темно. По всему нехорошо, но я всё ещё не ясно думал, ступил на лёд, сделал несколько больших быстрых шагов - потом чуток опомнился. Нельзя так, я на льду не один десяток лет прорыбачил, знал - первым делом проверь лёд. И тут только спохватился: пешню-то дома забыл.

И добавил, заметив вопросительный взгляд Сергея: