Политическая элита, сконцентрированная в Центральном Комитете, менялась не столь интенсивно. Только незначительное меньшинство оппозиционеров или особо упрямых товарищей вроде Крестинского было выведено из его состава в течение 1920-х и в начале 1930-х гг. В ранней сталинской элите, включавшей членов ЦК, избранных в период с 1923 по 1934 г., было немало долгожителей из числа представителей революционной элиты 1917–1922 гг. Андреева можно считать лишь одним из них. Даже вновь избранные после 1932 г. члены ЦК, такие как Варейкис или Любченко, имели дореволюционный стаж пребывания в партии и относились к первому поколению. Ещё в 1930-е гг. так называемая старая гвардия состояла из людей, только недавно вступивших в свой средний возраст. Например, в 1937 г. Бухарину исполнилось 49 лет, Варейкису 43 и Любченко 40. Эта группа оказалась удивительно спаянной, и лидеру партии было сложно ею манипулировать. А для аутсайдеров, то есть людей более молодых или того же возраста, но не принадлежавших к категории старых большевиков, было трудно стать её частью. Первые 20 лет после революции стали эрой господства элиты, состоявшей в основном из членов небольшой дореволюционной ленинской фракции в Российской социал-демократической рабочей партии. Эта правящая когорта не подлежала обновлению, требовавшемуся для обеспечения гарантий власти Сталина или для того, чтобы ввести в состав ЦК представителей элиты, воспитанной уже при Советской власти. Её можно было заменить только путём одновременного уничтожения очень значительной её части. Именно эту цель преследовал Большой террор. Без использования столь экстраординарного механизма обновления кадров первое революционное поколение элиты, состоявшее из людей, родившихся в 1880–1890-х гг., а также тридцатилетние представители национальных элит могли до пенсии оставаться у власти в стране. Горбачёв, как мы уже видели, в конце 1980-х гг. решил аналогичную проблему более мирным путём, но он тогда имел дело с коллегами пенсионного возраста и действовал в совершенно иной политической обстановке.

Большой террор, таким образом, стал вторым революционным обновлением российской элиты. Но вместо того чтобы разрешить проблему [рационального сочетания в составе ЦК представителей разных поколений], Большой террор, как и революция 1917 года, просто переформатировал её. В результате к власти пришла новая когорта людей, близких по датам рождения. Члены этого, по нашей классификации, второго поколения элиты родились в первые два десятилетия нового века и выдвинулись на ответственные посты в конце 1930-х и в 1940-х гг., образовав позднюю сталинскую элиту. Брежнев, родившийся в 1906 г., был избран в ЦК только в 1952 г., но другие представители его поколения, такие как, например, Косыгин и Суслов, стали членами ЦК ещё до войны. Среди тех фигур, которым мы уделили особое внимание в предыдущих главах книги, Патоличев вошёл в состав ЦК в 1939 г. в возрасте 31 года, Байбаков достиг высоких постов и стал членом ЦК в 1952 г., когда ему тоже был 31 год. Поскольку к тому времени уже была отлажена система подготовки кадров, многие члены новой элиты сильно отличались от своих предшественников. Они имели определённое образование и обладали опытом управленческой работы, и, как показано в главе 7, состав новой элиты значительно репрезентативнее по отношению к обществу в целом и к рядовым членам партии по сравнению со старой. Поздняя сталинская элита была многочисленнее и, по крайней мере поначалу, более открытой для присоединения к ней новых членов по сравнению с революционной и ранней сталинской элитами.

Во втором поколении элиты, вышедшем на первый план после 1937 г., наблюдалась более чёткая специализация с разделением на министров, партийных секретарей и генералитет, но в конечном итоге она стала столь же сплочённой, как и старые большевики. Постепенно во втором поколении развивалось групповое самосознание, а его представители стали увереннее в себе под влиянием успехов индустриализации и победы в войне. Этому поколению предстояло продержаться у власти намного дольше, чем первому, его представители вместе старели и не переживали массовых увольнений по меньшей мере в течение 50 лет. Хрущёвская и Брежневская элиты происходили из одной и той же среды. В годы после Большого террора и вплоть до 1980-х гг. происходили изменения в высшем руководстве партии и в проводимой им политике, но элита в целом сохранялась в неприкосновенности. Во времена Хрущёва наблюдались относительно высокие темпы обновления состава элиты (на 50% в 1961 г.) с одновременным устойчивым ростом численности Центрального Комитета (с 236 человек в 1952 г. до 330 в 1961 г.), но первые секретари [республиканских и региональных] партийных комитетов подбирались из людей примерно той же возрастной группы. Хотя Хрущёв и пытался заставить систему работать эффективнее, но человеческий материал, с которым он был вынужден иметь дело, представлял собой людей из второго поколения элиты, которые пока ещё не достигли среднего возраста. «Дети XX съезда» тогда были ещё слишком молоды. Те, кто вошёл в элиту при Хрущёве, в том числе Журин (1908 года рождения, которому в 1956 г. исполнилось 48 лет), а также Нуриев и Новиков (1915 и 1907 годов рождения, им в 1961 г. было 46 лет и 54 года, соответственно), были почти сверстниками последних сталинских выдвиженцев, и они имели аналогичное происхождение, жизненный опыт и взгляды. То же самое можно сказать и о ранних годах правления Брежнева. Если тогда и происходило некоторое обновление элиты, то новые посты чаще всего доставались людям из второго поколения, таким как Всеволжский (1917 года рождения, в 1966 г. ему было уже 49 лет) или Горчаков (тоже 1917 года рождения, ему в 1971 г. исполнилось 54 года), хотя они приобрели элитный статус несколько позднее представителей класса 38-го года — либо в конце 1930-х гг., либо даже после 1945 г. Как это уже было при Хрущёве, вливание свежей крови в элиту происходило не путём замены старых её членов новыми, а посредством расширения перечня должностей, дававших право на членство в ЦК. Отставки были крайне редкими. Егорычева в 1971 г. вывели из состава ЦК из-за возникших у него разногласий с Брежневым, и его случай являлся тем исключением, которое подтверждало общее правило. Но даже ему был предоставлен утешительный пост посла, правда, не того ранга, который давал право оставаться членом ЦК. Ещё некоторых, как например Журина, подвело действительно плохое состояние здоровья.

Второе поколение элиты являло собой лучшие и худшие стороны политики стабильности кадров, которую Брежнев сделал своим главным лозунгом. Именно при нём обновление состава Центрального Комитета упало до самого низкого уровня — до 20% в 1976 г. [751] Безусловно, низкие темпы обновления состава ЦК на съездах партии были не причиной, но симптомом застоя. Люди по многу лет занимали высокие должности в партии или правительстве, которые автоматически обеспечивали им членство в ЦК. Среди тех, о ком рассказывалось выше, Нуриев и Новиков являлись заместителями Председателя Совета Министров СССР 12 и 15 лет соответственно, Первышин провёл 17 лет на одной и той же должности министра, Байбаков возглавлял Госплан 20 лет, а Патоличев пробыл на одной министерской должности 27 лет. Журин был секретарём нескольких обкомов партии 15 лет, Добрик — 18, а Всеволжский занимал место первого секретаря одного и того же обкома целых 19 лет. В Вооружённых силах положение было почти таким же, например, генерал Горчаков 14 лет занимал одну и ту же должность в командовании Ракетных войск стратегического назначения.

Не приходится удивляться тому, что Брежнев мало задумывался об обновлении элиты, которое в середине 1960-х гг. не являлось, прежде всего, функционально необходимым. Опыт свержения Хрущёва доказал, насколько ценным является культивирование элиты посредством расширения её рядов и сохранения постоянства кадрового состава. Именно тогда впервые оказалось возможным, чтобы лидер партии и большая часть членов Центрального Комитета принадлежали к одному и тому же второму поколению элиты [752] .

При Брежневе на ответственные посты выдвинулись некоторые представители третьего поколения элиты. Например, Михаил Горбачёв и Борис Ельцин (оба 1931 года рождения) стали первыми секретарями региональных партийных комитетов в 1970 и 1976 г. соответственно, а членами ЦК — в 1971 и 1981 г. Некоторые из тех, о ком шла речь в предыдущих главах, выдвинулись примерно в те же годы: Добрик (1927 года рождения) и Первышин (1932 года рождения) вошли в состав ЦК в 1966 и 1976 г. соответственно. Но высшие руководящие должности, причём не только в Политбюро, по-прежнему занимали представители предыдущих поколений. Этот кадровый застой внёс критически важный вклад в экономическую и технологическую стагнацию СССР.

На долю Горбачёва (и в какой-то мере его предшественника Андропова в 1982 г.) выпала необходимость борьбы с геронтократией и попытка совершить третью кадровую революцию в России. Уже в 1986 г. обновление состава ЦК оказалось достаточно высоким, на уровне 45%, но не столь решительным, как в 1952 и 1961 г. или (в среднегодовом исчислении) — в 1934 г. Самое значительное (88%) за всю историю партии обновление состава её Центрального Комитета произошло на съезде в 1990 г. Оно совпало по времени с первым сокращением численности ЦК с 477 до 412 человек, правда, все они теперь были полномочными членами ЦК. Некоторые члены ЦК, включая Косыгина, Суслова и Брежнева, к тому времени уже скончались, а многие, в том числе Патоличев, Байбаков, Новиков, Всеволжский, Нуриев и Горчаков, примерно в то же время ушли на пенсию с постов, дававших право на членство. В результате Горчаков, Новиков, Патоличев, Нуриев и Всеволжский не были переизбраны в состав ЦК в 1986 г., а Байбаков и Добрик, кроме того, подпали под массовый вывод из ЦК так называемых мёртвых душ, состоявшийся в апреле 1989 г. Но все эти меры, предпринятые в 1980-е гг., оказались запоздалыми. Если Сталин мог призвать новое, совсем иное поколение элиты, то у Горбачёва такой возможности не было. Действительно, представители четвёртого поколения элиты почти не фигурируют в настоящей книге. Виктор Мишин (1943 года рождения) вошёл в состав ЦК в 1986 г., иные же, например Геннадий Зюганов (1944 года рождения), бывший заместителем заведующего Идеологическим отделом ЦК, так и не успел пробиться в члены ЦК до краха коммунистической власти. Остаётся открытым вопрос, могло ли более быстрое выдвижение на первые роли представителей четвёртого или хотя бы третьего поколения элиты придать системе большую адаптивность и позволить ей выжить?

Процедура «выборов» состава Центрального Комитета уже рассматривалась в предыдущих главах книги. Практически во всех случаях, кроме съезда 1990 г., она основывалась на представлении руководством партии делегатам съезда заранее составленного, единственного списка кандидатов. Составление окончательного варианта этого списка порой, очевидно, включало консультации с региональными лидерами. Но на протяжении почти всего времени существования Советской власти большая часть избирательного списка формировалась исходя из утверждённого руководством перечня должностей, которые должны быть представлены в ЦК. Фактически, выборы ЦК имели немало общего с номенклатурной системой. Со временем перечень этих должностей корректировался. В революционные и 1920-е гг. небольшая по численности элита ЦК состояла преимущественно из представителей ключевых центральных ведомств, а региональное представительство ограничивалось Москвой и Ленинградом. Это вполне соответствовало изоляции правящего режима во времена проведения новой экономической политики, когда его внимание было в основном сосредоточено на небольшом числе городов с их пролетарским населением, окружённых безбрежным морем крестьянских хозяйств, остававшихся вне поля его зрения. В те времена более значительным, чем в последующие годы, весом обладали руководители профсоюзов. Напротив, руководство Красной армии не входило тогда в элиту. Вооружённые силы, небольшие по численности и своему политическому значению, в значительной своей части находились под командованием бывших офицеров царской армии.