По иронии судьбы именно в 1930-е гг., примерно одновременно с развязыванием Большого террора, приведшего к тяжёлым потерям личного состава элиты, когда её члены были наименее защищены, окончательно утвердилась должностная система его формирования. Это стало следствием обретения зрелости советской административной системой (особенно этому способствовали создание отраслевых министерств, а также введение административно-территориального деления союзных республик на области и районы). Командование Красной армией к середине 1930-х гг. также перешло в руки новых людей, составивших заметную часть Центрального Комитета. С точки зрения системы формирования состава ЦК не имело особого значения то, что первая группа людей, занимавших должности уровня ЦК, была безжалостно истреблена в ходе Большого террора. Система должностных вакансий в ЦК сохранилась и в основном оставалась в неприкосновенности ещё почти 50 лет. При Хрущёве и Брежневе, а также вплоть до 1986 г. расширение состава ЦК происходило сбалансированно, с сохранением пропорций в представительстве различных секторов и уровней власти. Основное отличие заключалось в том, что право на гарантированное членство в ЦК стали приобретать руководители менее важных министерств и регионов, включая многие области неславянских республик. Появление в ЦК растущего числа представителей дипломатического корпуса отражало утверждение СССР в роли сверхдержавы. Включение в состав ЦК декоративных представителей партийных масс, начавшееся с 1956 г., служило средством, с помощью которого режим обозначал свои социальные приоритеты, но их число никогда не превышало 10% от общей численности ЦК.

Состав Центрального Комитета, избранного в 1990 г., отражал первые, по крайней мере с начала 1920-х гг., структурные изменения в системе формирования выборных органов партии. Действительно, эти перемены были симптоматичными в плане происходивших в то время изменений в отношениях между партией и государством. Точно так же, как социально-экономическая революция конца 1920-х – начала 1930-х гг. потребовала создания соответствующей системы всеобъемлющего партийного контроля над государством и обществом, перестройка представляла собой восстановление государственного управления советской политикой, вместе с которым происходила деэлитизация Центрального Комитета КПСС. Составной частью горбачёвского проекта перестройки управления государством стало ограничение полномочий партии более узкой сферой деятельности и освобождение значительных областей экономической и общественной жизни от её политического руководства. Как только партия перестала быть доминирующей силой в политической системе, а сама политическая система перестала доминировать в значительно дифференцированном обществе, партийная элита внутри Центрального Комитета уже не могла использовать своё положение в качестве средства контроля над всей советской системой.

Центральный Комитет был одним из очень немногих институтов, не менявших своего наименования или официальных функций на протяжении всей коммунистической эры. Номинально он управлял всеми делами партии в промежутках между съездами, но реальность весьма сильно отличалась от того, что было записано в Уставе партии. ЦК никогда не играл роли партийного парламента, хотя порой и стремился к её исполнению. В течение всего времени существования Советской власти в нём доминировало высшее руководство, которое в ранние годы было принято обозначать термином «узкий состав ЦК», а начиная с 1919 и до 1991 г. его роль исполняли Политбюро и Секретариат ЦК. Коллективное руководство, о котором твердила партийная пропаганда, всегда было фикцией, а административные функции, которые от имени ЦК исполнял его аппарат, имели мало общего с деятельностью Центрального Комитета как коллектива представителей элиты.

В советские времена Центральный Комитет собирался довольно редко, хотя в периодичности его заседаний наблюдались существенные вариации (рис. 8.1). Относительно редко заседания Центрального Комитета происходили во время гражданской войны, но с 1917 по 1927 г. практически ежегодно проводились съезды партии или общепартийные конференции, представлявшие собой альтернативную схему диалога внутри политической элиты. Вместе с тем в середине 1920-х гг. Центральный Комитет заседал намного чаще, чем когда-либо ещё в своей истории, и именно в эти годы наибольшее число постановлений ЦК принималось на его пленарных заседаниях, а не издавалось аппаратом от его имени (рис. 8.2). Заседания Центрального Комитета в 1930-х – 1940-х гг. по мере упрочения Сталиным своей власти собирались все реже. Единственное исключение составил 1937 г., когда состоялись три пленума ЦК, понадобившиеся Сталину для разгрома своих предполагаемых противников. Далее, в течение 1940-х и в начале 1950-х гг. заседания ЦК проводились крайне редко. Число постановлений, принятых от имени Центрального Комитета, было особенно велико в годы войны, поскольку тогда партии требовался его авторитет для подкрепления военных усилий. Но на протяжении всех сталинских лет эти решения готовил аппарат ЦК, и они принимались без проведения его пленарных заседаний. Ещё более грубым нарушением Устава партии являлось отсутствие съездов партии за всё время с 1939 по 1952 г.

Рис. 8.1. Ежегодное количество дней пленарных заседаний ЦК за период с 1917 по 1990 г.

Рис. 8.2. Количество ежегодных постановлении ЦК, принимавшихся в период с 1917 по 1990 г.

Хрущёв придерживался совсем иной точки зрения на роль партии и на методы её работы. Поэтому, начиная с 1950-х гг., под его руководством резко возросло количество проводимых пленумов ЦК и принимаемых на его пленарных заседаниях решений, которое в некоторые годы даже превосходило число решений, принимаемых партийными функционерами от его имени. Но после 1964 г. Центральный Комитет опять стал собираться нечасто, порой даже реже двух раз в год, положенных по Уставу партии, а в 1974 и 1979 г. была принято единственное постановление. Это резко контрастировало с растущим числом постановлений, принимаемых аппаратом ЦК от его имени. Такое противоречие сохранилось и после 1985 г., когда Горбачёв провозгласил курс на демократизацию партии и общества, но при этом частота проведения пленарных заседаний ЦК всё ещё не дотягивала до уровня, установленного Хрущёвым, и тем более — 1920-х гг. Вместе с тем количество постановлений, принятых на этих пленумах, являлось одним из самых больших в истории партии, а число решений от имени ЦК было также выше, чем когда-либо, за исключением военных лет.

На протяжении всей советской эры, начиная с решения о захвате власти в октябре 1917 г. и до последнего пленума ЦК, состоявшегося в июле 1991 г., Центральный Комитет преимущественно ратифицировал решения и назначения, которые были инициированы или предрешены узким кругом руководителей. Даже в тех случаях, когда в 1957 и 1964 г. пленум непосредственно повлиял на политику высшего руководства страны, он выступал в качестве инструмента в руках фракции, доминировавшей в Политбюро. Но это вовсе не означало, что пленумы ЦК не имели важного значения или что мнением Центрального Комитета можно было пренебречь (или им действительно пренебрегали). В конце концов члены ЦК представляли собой национальную элиту. Они отвечали за проведение в жизнь принимаемых решений через руководимые ими институты и обладали практически такой же неограниченной властью в своих регионах, государственных учреждениях и военных организациях, которой пользовалось в масштабах страны высшее руководство в Москве. Равным образом у них были собственные групповые интересы. Являясь чиновниками высокого ранга, они были заинтересованы в сохранении статус-кво, заключавшегося в автоматической взаимосвязи между занимаемыми ими должностями и членством в ЦК, желали оставаться, как определил их положение Левин, «бюрократами на бессрочном контракте» [753] . Как уже говорилось в предыдущей главе, у них также развилась заинтересованность в сохранении привилегий других видов, а после горького опыта 1937 г. они были вынуждены озаботиться вопросом собственной безопасности. Имелось всего три случая конфронтации высшего руководства с коллективом Центрального Комитета, и, хотя результаты этих столкновений были разными, во всех случаях обнаружилась впечатляющая спаянность элиты. В конце 1930-х гг. Сталин был вынужден ликвидировать большую часть членов Центрального Комитета, чтобы установить свою власть над ним. Вначале антипартийная группа (в 1957 г.), а потом и Хрущёв в начале 1960-х гг. потерпели сокрушительное поражение, когда попытались маргинализировать Центральный Комитет. В период с 1960-х – 1980-х гг. интересы элиты возобладали, и вся система в известной степени была нацелена на их удовлетворение. Это обеспечило членам элиты беспрецедентный уровень личной безопасности и стабильность служебного положения, ставшего практически бессрочным. Четверть века спустя Горбачёв, будучи не в состоянии заставить элиту исполнять намеченную им программу изменений в стране с той скоростью, которая была ему желательна и действительно необходима, приступил к её решительному роспуску. На деле это повлекло за собой крах системы в целом.

Интересы элиты, которые включали стремление к самосохранению, всегда сталкивались с двумя важными факторами Советской истории. Первый из них заключался в быстро меняющейся природе советского общества и его потребностей, на которые руководство страны всегда реагировало с некоторым опозданием. Второй фактор, взаимосвязанный с первым, состоял в приоритетах высшего руководства, которое обладало исключительными властными полномочиями, опираясь на марксистское учение о диктатуре пролетариата и Ленинскую традицию демократического централизма. У Сталина была программа радикальной модернизации страны и гарантированного поддержания личной, ничем не ограниченной деспотической власти. В итоге реализация этой программы привела к физическому истреблению значительной части элиты в 1930-е гг. Как доказывали впоследствии историки, жестокость террора, потребовавшаяся Сталину для достижения своих целей, доказывала, насколько сплочённой и готовой защищаться стала к тому времени партийная элита. Полвека спустя Горбачёв видел свою цель в создании динамичной и модернизированной системы, впитавшей в себя многие ценности западной демократии, которые ранее всегда отвергались. Поначалу он попытался достичь поставленных целей с помощью существовавшей тогда или слегка обновлённой партийной элиты. В конце концов он решил добиваться их, действуя через государственные институты. Между тем ещё опыт Хрущёва доказал, насколько опасно для руководителя бросать вызов элите, и Брежнев хорошо усвоил этот урок.

Историю Советской России с 1917 по 1991 г. нельзя сводить только к истории её элиты. На неё непрерывно влияли преобразования общества и экономики. Международное окружение (с 1950-х гг.) также оказывало растущее влияние на внутренние дела, начиная с проникновения молодёжной культуры и заканчивая гонкой вооружений, которую в итоге советская система не смогла выдержать. Между тем в центре внимания историков и политологов всегда находилась верхушка советского руководства — Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Горбачёв. Но всё-таки история элиты на уровне членов Центрального Комитета содержит элементы изменений и преемственности, без изучения которых российский опыт коммунистического правления во многом оставался бы непонятным.