Весь город праздновал нашу свадьбу: ел от пуза угощения, поднимал кружки за здоровье молодожёнов, орал песни и танцевал до упада. До самого утра гулял Хомер, шумно и с размахом.

Мы с Таней не обращали на крики за окном никакого внимания. Эта ночь принадлежала только нам двоим. С самой первой нашей встречи я знал — именно Таня нужна мне. Мы были предназначены друг другу судьбой, ни больше и ни меньше. И мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Да и то не факт — у меня есть кое-какие связи, знаете ли, и с «разлучением» я что-нибудь решу.

Растягивать празднование на несколько дней мы не стали. Слишком много накопилось дел, требующих моего внимания. Впрочем, на Алеутщине всё было не так плохо. Да, здесь появлялись чужие торговцы, скупавшие пушнину в обход Русской компании. Но пока с ними ничего нельзя было поделать — маловато у меня людей для контроля таких огромных территорий. Чтобы изменить ситуацию, требуется наладить производство патрульных ломолётов и отправить сюда несколько штук.

Где я действительно был нужен, так это на юге. С испанцами назревали серьёзные проблемы, и Камбов в одиночку не сможет их решить. Сейчас по всей границе шли мелкие стычки: на нашу территорию засылались бандитские отряды, несколько наших острогов спалили дотла. Опричники справлялись с большим трудом, но по докладам разведки в следующем году нужно ждать полноценного вторжения. Чтобы успеть его отразить, я уже должен быть там и запускать производство военной техники.

Но прежде чем отправиться в Ангельскогорск, требовалось решить одну, но большую проблему на севере. С которой не смогли справиться скопом все мои «деланные инженеры».

— Эфирная дорога от Хомера до Иван-Кулибинска почти готова, — рассказывал Черницын. — Три с половиной тысячи вёрст, Константин Платонович! Отсюда на восток, по тайге вокруг Скалистых гор и поворачивает к побережью. В Сибири легче строить было — там припасы лучше подвозили, люди иногда встречались. А здесь совсем дикие места, даже индейцев там почти не видели. Но мы справились быстрее, чем думали.

— А почему почти? Много там осталось проложить?

Черницын, Настя и Анастасия разом увяли, помрачнели и отвели взгляды.

— Понимаете, Константин Платонович, — Черницын вздохнул. — Проложили-то мы полностью. Соединили с дорогой на Ангельскогорск, и два состава успели провести. Но, как бы это сказать, она не работает. Мы пробовали исправить и….

— Ваня, не темни, говори как есть. В чём проблема?

Он ещё раз вздохнул, переглянулся с девушками и выложил скороговоркой:

— У нас целый участок дороги сбоит, Константин Платонович! Там всего-то сто пятьдесят вёрст вдоль реки Тананы. И будто проклял кто-то! Мы уже и опоры три раза меняли, думали, бракованные, и вручную их на месте рисовали. Я сам каждый Знак проверял, честное слово. А оно всё равно! Мы даже решили, что там природный выход эфира, который нам всё портит. Искали его, но ничего не нашли. И самое обидное, что остальная дорога в порядке!

— Ваня, успокойся. Конкретно, что происходит с дорогой?

— Эфирный жёлоб ломается, Константин Платонович! То целые куски исчезают, то он закручивается вот так, — Черницын руками показал непонятную фигуру. — А кое-где жёлоб рвётся, и вверх оба конца изгибаются. Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил, что так бывает. Только вы сможете с этим разобраться!

— Очень интересно, — я задумался. — Ну-ка, изобразите мне, какие типы слома жёлоба видели.

Трое «деланных инженеров» взяли бумагу и, споря, принялись рисовать странные фигуры. Я смотрел на перекрученные плоскости и не верил, что такое возможно. Какая сила могла так исказить эфирные силовые линии? Сверхмощный артефакт с громадным накопителем? Ему просто неоткуда взяться в этих диких землях. Природные залежи эфира? Но Ключ-камень не показал мне ничего подобного. Чужое вредительское колдовство? Гораздо проще было бы сломать Печати на опорах, а не действовать таким изощрённым методом, тратя уйму сил.

— Собирайте поезд, будем смотреть на месте, — велел я Черницыну. — Локомотив, вагоны для нас и опричников.

— Оборудование для заливки опор брать?

— Возьми на всякий случай. Хотя есть у меня подозрение, что дело не в них. И поторопись, надо выехать уже сегодня.

Пока мы с Таней собирались, по мою душу пришёл Щербатов с огромным мешком.

— Константин Платонович, — поклонился он. — Позвольте мне вручить вам свадебный подарок.

Орк подошёл ближе, развязал мешок и показал содержимое.

— Шкурки? — я удивлённо разглядывал белый мех.

— Не просто шкурки, Константин Платонович, — улыбнулся Щербатов, блеснув золотым клыком. — Горностай! Как раз хватит сшить плащ али мантию какую. Чтобы на троне в нём сидеть и послов заграничных принимать.

— Эк ты, братец, хватил, — я усмехнулся. — Трон и горностаевая мантия только королям и императорам по чину. А я простой князь, если ты помнишь.

Бывший офеня развел руками.

— Князья тоже разные бывают, Константин Платонович. Видел я таких, что без слёз не взглянешь. Капитал в карты проиграют, имение заложат по самую крышу, денег даже на обед нет. А туда же — я, мол, князь, мне с купцами здороваться зазорно. А вы другое дело! О людях заботитесь так, что ваши крепостные даже слышать не хотят о вольной. Земли американской сколько забрали. Сами сюда приехали, а не в столице сидите. Нет, вы не просто князь! А вроде князя из былин, Владимира «Красно око», которому девять богатырей служили.

Я едва не расхохотался от такого сравнения, но тут Щербатов меня ошарашил:

— А ежели, Константин Платонович, матушка-императрица с вами не по совести поступать будет, то вы княжество можете из-под её руки забрать. Сказать, что мы сами по себе, и дело с концом. Будем русской американщиной. С вами воевать всё равно никто не решится!

— Кхм. Скажи мне, Иван Акакиевич, откуда у тебя такие мысли?

Щербатов пожал плечами.

— Многие так думают.

Ёшки-матрёшки, этого мне не хватало! Что за сепаратистские настроения? Подозреваю, это мысли не только Щербатова. Но сейчас для них не место и не время.