— Это тебе за Кузнечика, — услышал Винсент, прежде чем тот же меч срубил антенну «Монарха».

До транспортировочного бокса «Монарху» пришлось ползти. Вместо вожделенного места в первом десятке топа, открывающего возможность бросить вызов Ведьмаку — роль побитой собаки. Не таким Винсент видел своё возращение в ангар…

Но он ничего не мог поделать с тем, что произошло. Ему оставалось только приложить все усилия, чтобы взять себя в руки. Чернь не должна видеть, насколько он унижен и подавлен, сохранить королевское достоинство — первоочередная задача.

Мобильный доспех он покинул, сохраняя царственное величие на лице и в осанке.

— Ты должен принести мне извинения! — встретил его на выходе из кокпита голос Лизы.

— Кому должен — всем прощаю, — отмахнулся Винсент.

— Вот в этом вся разница между «аристо» и нормальными людьми, — насмешливо произнесла девушка. — Захотел — дал слово, захотел — забрал… Тебе ведь не привыкать обманывать, правда, Винс?

С трудом обретённый самоконтроль начал давать трещины, но он ещё держался.

— Ну, когда тебе надо будет ещё раз всем продемонстрировать, что король голый, ты обращайся, я помогу, — с этими словами Елизавета Романова отвернулась и пошла прочь.

Студенческий чат взорвался массой ядовитых комментариев. Глядя на эпитеты, которыми его осыпали другие ученики, Винсент ощутил, как багровая пелена ярости застилает ему зрение.

— Ах ты мелкая сучка… — выдохнул он, бросаясь за девушкой и замахиваясь, чтобы ударить её в спину.

— ЛИЗА! — раздался отчаянный крик Микаэлы. — СЗАДИ!

Латина бросилась наперерез Винсенту — но не успела.

Успел я.

Когда моя сестрёнка отрубила ноги «Монарху», я со всех ног бросился в ангар — не надо быть провидцем, чтобы догадаться, как отреагирует на поражение одержимый. И как раз вовремя вбежал, чтобы перехватить занесённую над Лизой руку и сжать её, как в тисках.

— Говорил же не трогать ребенка, — прошипел я Винсенту, судорожно пытающемуся освободиться из захвата. — Поговорим, ваше величество?

— Только не здесь, — в тон ответил он, явно обрадованный моим предложением. — Свидетелей многовато. Как бы я ни мечтал взрезать тебя прилюдно и вскрыть, показав всем твою истинную сущность, мне нужно мое место, принадлежащее мне по праву. Поэтому пошли прогуляемся до пехотного полигона…

Я кивнул и разжал пальцы. Микаэла уже утащила Лизу в безопасное место, можно было не опасаться за них.

И мы пошли.

Место Винс выбрал неплохое. Никаких свидетелей вроде техников или студентов, всё ещё ошивающихся вокруг «Эспады» в надежде, что Микаэла даст порулить. Только я и он.

И симбионты.

Едва отойдя от закрывшихся за нами ворот, Винсент развернулся ко мне, и я увидел чёрные с золотом глаза — полный контроль тела, захваченного ксеносом. Он наконец-то получил то, чего так долго жаждал — возможность поквитаться со мной, расчистить дорогу наверх, и не собирался эту возможность упускать.

Без лишних предисловий он ударил — стремительным, сокрушительным движением, недоступным обычному человеку. Удар одержимого сломал бы мне грудину, если бы достиг цели, но я-то тоже был не обычным человеком. Молниеносно уклонившись, я ударил в ответ — в голову, и не промахнулся. Удар мог бы оглушить даже штурмовика, но Винсент только встряхнулся, как пёс, выходящий из воды, и снова атаковал. Так просто его было не взять.

Я не торопился. Выманивал его на атаки, уклонялся, парировал удары, атаковал сам, всё дальше отводя его от ворот, чтобы нам не успели помешать, если вдруг Микаэла решит позвать кого-нибудь на помощь. Меньше всего мне нужны были сейчас свидетели — мы оба нарушили правила Академии, устроив драку вместо дуэли. И хотя я мог не опасаться, что Люциус примет решение о моём отчислении, лучше было не испытывать судьбу.

Несколько минут мы обменивались ударами на скорости, недоступной человеческому восприятию. Удары, которыми я его осыпал, действуя уверенно и хладнокровно, выбили бы дух из любого другого человека. Винс держался только на своём симбионте — тот, не жалея, расходовал резервы тела, которым завладел, контратаковал, уклонялся, снова бросался в атаку. Но ему не хватало подготовки, всё же Винсент был не рукопашником, а пилотом. Быстрым, сильным, ловким, с отличной реакцией, но не созданным для таких поединков.

Очень скоро оба его глаза, пылающих золотом и чернотой, заплыли, скулы украсились фиолетовыми желваками, нос распух, а челюсть я ему таки сломал. И наконец он не выдержал темпа боя, который сам же себе навязал. У человеческого носителя закончились все резервы энергии, которые можно было истратить прежде, чем он умрёт от изнеможения.

Вот слабое мерцание поднялось над измученным телом, и мне осталось только сжать пальцы… и я вихрем развернулся, перехватывая направленный мне в голову удар клинка.