— Стерлинг! — окликнул меня знакомый голос. Обернувшись, я увидел Гарольда Финча, управляющего одним из крупнейших инвестиционных трастов. — Как дела? Слышал, вы проворачиваете какие-то масштабные сделки.

— Ничего особенного, — уклончиво ответил я. — А как ваш траст? Goldman Sachs Trading Corporation показывает неплохие результаты.

— Фантастические! — глаза Финча загорелись. — За последние шесть месяцев мы выросли на сто восемьдесят процентов! Инвесторы просто сметают наши паи. На прошлой неделе мы выпустили дополнительную эмиссию на пять миллионов, раскупили за день!

Я кивнул, не выдавая своих истинных мыслей. Goldman Sachs Trading Corporation была одной из самых агрессивных финансовых пирамид нынешнего времени. Когда рынок рухнет, она обрушится в числе первых.

Рядом с баром стояла группа пожилых брокеров, обсуждающих международную ситуацию:

— Европа окончательно восстановилась после войны, — утверждал седовласый мужчина с тростью. — Германия выплачивает репарации, французы строят линию Мажино, англичане возвращаются к золотому стандарту.

— Европейские деньги текут в Америку рекой, — кивнул его коллега, — British American Tobacco вложила сто миллионов в наши предприятия. Royal Dutch Shell покупает американские нефтяные компании. Мы становимся финансовым центром мира!

Я едва заметно усмехнулся. Германия балансировала на грани финансового кризиса, а европейские инвестиции в Америку основаны на американских же кредитах. Классический замкнутый круг, который рухнет при первом серьезном потрясении.

Официант предложил нам коктейли из только что изобретенной смеси: джин «Бифитер», французский вермут «Нойи Прат» и оливка. Бармен назвал его «мартини».

— Интересный вкус, — заметил О’Мэлли, пробуя напиток. — Крепко, но изящно.

В углу зала развернулась шумная дискуссия о новых технологиях. Группа молодых брокеров обсуждала перспективы инвестиций в авиационные компании:

— Wright Aeronautical выросла на триста процентов за год! — восклицал невысокий блондин с усиками. — Авиация это новая железная дорога! Скоро люди будут летать из Нью-Йорка в Чикаго за несколько часов!

— А вы слышали про телевидение? — подключился к разговору другой. — Jenkins Television Corporation разрабатывает аппарат, который передает картинки по воздуху! Представляете — кино у себя дома!

— Все это прекрасно, — заметил стоявший рядом пожилой брокер, — но не забывайте основы. Люди всегда будут есть, пить, одеваться, жить в домах. Пищевая промышленность, текстиль, строительство — вот надежные инвестиции.

— Дедушкины методы! — фыркнул молодой авиационный энтузиаст. — Будущее за технологиями!

К половине девятого атмосфера в зале достигла пика эйфории. Шампанское лилось рекой, разговоры становились громче, а хвастовство — все более невероятным. Один брокер рассказывал, как купил целый этаж в строящемся небоскребе на Парк-авеню, другой — о яхте длиной сто двадцать футов, заказанной на верфях Коннектикута.

Я держал бокал в руке, но не пил. Рядом О’Мэлли также только изображал участие в веселье.

В этот момент к нам подошел Джеймс Спенсер, один из директоров Нью-Йоркской фондовой биржи. Крупный мужчина с внушительным животом и красным лицом, он держал в руке сигару «Монтекристо».

— Стерлинг, старина! — хлопнул он меня по плечу. — Слышал, вы даете довольно мрачные прогнозы некоторым клиентам. Не пора ли стать более оптимистичным?

— Я предпочитаю реализм оптимизму, — ответил я, встречая его взгляд. — Особенно когда реализм может спасти людям деньги.

— Ах, бросьте! — Спенсер затянулся сигарой. — Мы переживаем величайший бум в истории человечества! Вы слишком серьезны для такой вечеринки. Расслабьтесь, выпейте еще шампанского.

Часы в углу зала пробили девять. Вечеринка достигла апогея, но я чувствовал, что пора уходить. Слишком много самодовольства, слишком много слепой веры в бесконечное процветание. Эти люди танцевали на краю пропасти, не подозревая, что через несколько недель многие из них потеряют все.

— Пора, — тихо сказал я О’Мэлли.

— Согласен, босс. Много чести для одного вечера.

Мы незаметно направились к выходу, когда нас окликнул молодой брокер по имени Дженкинс, тот самый, который хвастался своими заработками на RCA:

— Мистер Стерлинг! — он подбежал к нам, слегка покачиваясь от выпитого шампанского. — Можно задать вопрос? Говорят, вы самый умный финансист на Уолл-стрит. Что думаете о моей стратегии с Radio Corporation?

Я остановился и внимательно посмотрел на него. Парень молод, не больше двадцати пяти, с честными глазами и открытым лицом. Скорее всего, выходец из небогатой семьи, пробившийся в финансовый мир благодаря способностям и трудолюбию.