Нас с Василисой не должны найти. Даже шанса такого не должно быть – ни у Фреи, ни у кого-то другого.

До Саратова мы все же добрались. Передохнув, сели на корабль, идущий обратно, вверх по Волге. Высадились мы там, где в Волгу впадает Ока, в Нижнем Новгороде. Шумный город, многолюдный, и приезжих тут много, из-за «ярманки». Так местные называют известную на весь мир Велесову ярмарку.[1]

Удалось снять комнату в небольшом домике на окраине. Мне понравилась его хозяйка – аккуратная старушка. Она не возражала ни против ребенка, ни против кошки, и не спросила документы. И только позже я поняла, почему мне так повезло.

[1] Вольная трактовка знаменитой Макарьевской ярмарки в Нижнем Новгороде. Велес, в том числе, покровительствовал торговле.

Глава 41

в которой Марьяна встречает хороших людей

Марьяна

Сойдя на берег в Нижнем Новгороде, я не пыталась остановиться в гостинице. С ребенком там, безусловно, комфортнее, но номера дорогие. Я не знала, сколько времени мне придется скрываться, и часть денег сожрала дорога. Опять же, в гостинице нас с Василисой обязательно запомнят.

С постоялым двором проще, если притвориться крестьянкой. Но там шумно и небезопасно. Женщина, путешествующая без мужчины, легкая добыча, в этом я уже успела убедиться. Пока нас берегла богиня, но искушать судьбу я не хотела.

Поэтому первым делом купила свежий номер газеты, где печатали объявления об аренде жилья. Мы зашли в трактир, показавшийся мне приличным. Я попросила принести Василисе куриного супу, для Луши – молока и пряников, а кошке - печенки. Мурку согласились покормить на черном дворе, а Луша умудрялась есть, оставаясь невидимой для окружающих. И, пока ждала суп, газету развернула.

К сожалению, ни одно предложение мне не подошло. Или дом большой, по деньгам дорого, или комнату сдают только семейным парам, или условие – никаких детей и животных.

Суп принесла хозяйка трактира, крепкая женщина лет сорока, с убранными под платок волосами, с широким красным лицом и сильными мозолистыми руками. Она бухнула на стол чугунок размером с тазик. От него валил пар, а внутри еще кипел бульон, в котором плавала целая курица.

Я испуганно посмотрела на хозяйку.

– Это много…

– А тебе, что ль, поесть не след? – поинтересовалась та грубовато. – Кожа да кости. Коли помрешь, на кого дите оставишь?

Логика в ее словах была. Ела я нечасто, беспокоясь лишь о том, чтобы покормить Василису, да не забывая о Луше с кошкой. И дорога отняла много сил.

Хозяйка принесла две миски, ложки, огромный половник, домашний хлеб и свежие огурцы. Василиса с удовольствием вцепилась в огурец. У нее прорезались первые зубы, и она грызла все, до чего дотягивалась. Кроме курицы, в бульоне обнаружились овощи и крупа. Кажется, полбяная. Я накрошила в миску хлеба, налила суп, подавила большие куски ложкой, добавила куриного мяса. Дождавшись, когда еда остынет, стала кормить Василису. А хозяйка присела за наш стол.

– От мужа сбежала? – спросила она шепотом.

Я отрицательно качнула головой.

– Умер? – охнула хозяйка.

– Нет. Он… - Я вдруг решила сказать правду. – Его осудили. Несправедливо. А я дочку увезла. В безопасное место.

И вот не дура ли? Почему не согласилась, что сбежала от мужа? Хорошая же версия! Муж – тиран. Он бил, мучил… и…

Нет, хоть это и разумно, но…

– А и правильно, - кивнула хозяйка. – Где ж нам справедливости искать. А люди злые, молчать не будут. Правильно сделала, что уехала. Жить негде?

– Негде, - согласилась я.

– Ничего не присмотрела? – Она кивнула на газету, оставшуюся лежать на столе.

– Нет.

– А я адресок подскажу, - предложила хозяйка. – От чую, глянешься ты Клавдии Васильевне. Хорошая женщина, добрая. И много не возьмет.

Так я и попала в домик на окраине города. Чистый, аккуратный, с резными ставенками и верандой. С садом, в котором росли яблони и вишни, а еще – малина и смородина. С палисадником, где пестрым ковром благоухали цветы.

Сказка, а не домик. Он и внутри был таким же – чистым и аккуратным, с уютным запахом вкусной домашней еды. И Клавдия Васильевна, весьма энергичная старушка, сразу мне приглянулась. Вернее, Василисе, которая охотно пошла к ней на руки. И кошке, что по-хозяйски шмыгнула на кухню, да там и осталась.

– А и пускай, - сказала Клавдия Васильевна. – Тут, правда, кот есть. Но они поладят.

Рыжий кот, толстый и важный, показался мельком. Обнюхал мою юбку, махнул хвостом и отправился знакомиться с Муркой. Судя по отсутствию кошачьих воплей и грохоту роняемой посуды, они, действительно, поладили.

Оказалось, что кот не хозяйский. У Клавдии Васильевны были и другие жильцы: семья с тремя детьми. Глава семейства, главный инженер местной шоколадной фабрики, снимал весь второй этаж. Он поссорился с родителями из-за того, что жену себе выбрал самостоятельно. Была она сиротой, выросшей в приюте. Нищей бесприданницей, хоть и принадлежала к известному боярскому роду. Мужа звали Макаром, ее – Катериной. Из детей старшей была девочка, Калерия, лет восьми, а уж после нее – мальчишки-погодки, Илюша и Алеша.