В ушах зашумело, и окончание фразы я попросту не услышала. Надежда на то, что хозяин дома позволит нам с Митей остаться, исчезла. Можно забрать одежду. И нас отвезут в город. На этом все. Впрочем, и это можно считать снисхождением. Владияр Николаевич мог выгнать нас просто так, и был бы в своем праве.

— Ульяна! Ульяна!

Я очнулась, но не от крика, а от того, что кто-то схватил меня за руку и весьма ощутимо ее тряхнул.

Не кто-то, а Владияр Николаевич. Он подъехал на коляске вплотную и смотрел на меня, сурово сдвинув брови.

— Сядь! — велел он. — Ты чего так побледнела? Больная, что ли?

— Нет, я здорова.

— Сядь, я сказал.

Он откатился назад, когда я послушно опустилась на стул. Наверное, надо что-то сказать? Ах, да. Поблагодарить. Только никаких подачек я не приму. Глупо, знаю. Детскую одежду все равно выбросят, а та сумма, что мне выделили на платья — копейки для семьи Великого Князя, пусть уже и бывшего. Но я все верну. Иначе… иначе уважать себя перестану. Вот. Я еще не нищая, у меня есть деньги. И есть надежда устроиться на хорошую работу.

— Ты точно здорова? Справишься с работой по дому? — не отставал Владияр Николаевич. — С меня вранья хватит, в другой раз не прощу.

Это он о чем?

— Я здорова, — повторила я. — Так вы… позволите нам остаться?

— Не знаю. Пока работай, там видно будет. Иди, ужин готовь. И платок свой забери.

— С-спасибо… — Я медленно поднялась. — Владияр Николаевич… только…

— Что? — живо заинтересовался он. — Будут условия? Ульяна, ты еще наглее, чем я думаю?

— Не условия, просьба. — Я улыбнулась сквозь силу. — Разрешите нам с Митей поселиться на нижнем этаже. Тут есть комнатка рядом с кухней, нам хватит места.

— Почему? Чем тебя не устраивает спальня с ванной комнатой и детской? — Он скривил губы в усмешке.

— Тем и не устраивает, что это для господ, — пробурчала я.

— Объясни. — Он потемнел лицом, хотя ничего обидного или оскорбительного я не сказала.

— Митя еще очень мал. Ему трудно понять, что это все — не его. Я сама не понимала… не думала, что он так быстро привыкнет. — Я предпочла бы не оправдываться, но чувствовала, что должна сказать правду. — Он только что плакал… очень сильно плакал, потому что вы велели уходить. Полагаю, из-за игрушек. Если мы будем жить внизу, а подниматься на второй этаж будет запрещено, он привыкнет…

— Дура ты, Ульяна, — сказал Владияр Николаевич. — Или, по-твоему, мне в те игрушки играть?

— Но он привыкнет считать их своими! — разозлилась я. — А вам завтра утром не понравится каша, и мы с ним опять окажемся на улице!

Может, Владияр Николаевич и выглядел слабым, но по столу стукнул кулаком так, что я оконные стекла звякнули. Или мне это показалось. С перепугу.

— Значит, так, Ульяна. Жить вы будете на втором этаже. Митя может играть в детской и гулять в саду. Ему запрещено ходить по комнатам первого этажа без моего позволения. Запрещено шуметь в доме и ломать ветки в саду. Это мои условия. Не нравится — убирайся.

Его голос одновременно был похож на гул набата и на шипение змеи. Не знаю, как такое возможно, но я вздрагивала всякий раз, как он делал паузу.

Единственное, в чем я с хозяином дома согласна безусловно, так это в том, что я — дура. Не знаю, почему человек, не любящий детей, вдруг поменял решение, отчего с таким участием отнесся к Мите. Пожалел? Возможно. Но мне бы радоваться, кланяться в ноги, целовать ему руки. А я только и смогла, что схватить платок и сбежать на кухню, едва Владияр Николаевич закончил свою гневную речь.

А что? Ужин сам себя не приготовит.

Мите больше не надо было прятаться, поэтому он находился со мной, на кухне. Сидел у стола и что-то рисовал цветными карандашами, высунув кончик языка от усердия. Митя заметно повеселел, узнав, что уезжать не придется. Да и я, откровенно говоря, чуть успокоилась. Теперь есть время найти место, где меня примут без всякий условий.

Афанасий помог прокрутить через мясорубку телятину, а также кусочки очищенных яблок и сырого картофеля. В фарш я добавила немного молока и взбитый белок, поделила фарш на две части. Одну отставила, в другую положила соль и специи.

Чугунную пароварку я заприметила еще вчера. На дно кастрюли наливалась вода, сверху ставилась решетка. На решетке я разместила котлеты, накрыла все крышкой и поставила на огонь. На пару готовилась та часть фарша, что без соли и специй. Это для Владияра Николаевича и Мити. Котлеты из другой части я собиралась пожарить для себя и Афанасия.

Свекла в чугунном горшке уже хорошо пропеклась, и я вынесла ее на крыльцо, остудить. Потом сниму кожицу, мелко порублю, добавлю резанного чернослива и капельку яблочного уксуса.