Горячее ещё готовилось стать горячим, а пока официант принёс «Советское полусладкое», открыл без хлопка и разлил нам по бокалам.

— За наше случайное знакомство! — произнесла Оксана, пародируя Светлану Светличную из фильма «Бриллиантовая рука», и подняла бокал.

— Аминь! — я динькнулся с ней и пригубил. — Появится оркестр, закажу им «Сердце гибнет в огнедышащей лаве страстей». Только не заставляйте стрелять из пистолета в застёжку бюстгальтера — пистолета нет, и вообще против вас я безоружен.

— Но анализируете каждое слово и жест… Сколько лет вам, Сергей?

— Двадцать четыре.

— А рассудительны не по годам. Ладно… думала — поболтаем о ерунде и потанцуем. Мне девятнадцать. Я из Черниговской области. Приехала поступать в Москву, во ВГИК не решилась, подалась в «Щуку». Училище имени Щукина.

— Знаю. В приёмной комиссии были женщины?

— Большинство! Уж как я перед ними танцевала народный танец, декламировала монолог из пьесы Островского, пела…

— В результате они вас возненавидели — за молодость, красоту и талант. То, чего у них нет. Но вы рассказывайте, я не провидец.

— Металась. Обратила внимание, что на меня засматриваются только мужчины женатые и старше. Снять мне квартиру для встреч, закидать подарками — хоть звезду с неба. Но ненадолго, пока не надоем. Парни моего возраста, студенты да шантрапа, мне не интересны. В общем, домой возвращаться не захотела, там меня сватали за сынка председателя райисполкома, сильно пьющего. И отец, и сын. Научилась машинописи и стенографированию. В общем, пока здесь. Осматриваюсь.

Она резко оборвала московские откровения, не поделившись, каким именно ветром её занесло из столицы в провинциальный торг, где её неизбежно ненавидят местные конкурентки.

— Видите, как всё славно обернулось? В категорию «осматриваюсь» я вполне вписался. Могу не опасаться, что согласились со мной поужинать с единственной целью — чтобы подсыпать снотворное, а потом продать на разборку на органы. Почки у меня здоровые, на квартирку в Москве хватит.

Она аж ротик приоткрыла, потом зажурчала смешком:

— Ваш юмор тоже необычен. Я — красивая, вы — весёлый. По-своему сочетаемся.

— Звучит практически как приглашение в ЗАГС. Согласен! Но давайте не спешить со свадьбой — хотя бы до горячего блюда.

— Давай… те.

— Просто «давай». Без «вы».

Перешли на «ты». За это чокнулись второй раз, ей подлил, у меня уровень шампанского не пошевелился. И правда, за рулём не пью.

Продолжил расспросы.

— А как на тебя смотрит местное начальство? Начальник, начальница?

— Начальник. Как женщиной мной не интересуется.

— Ни за что не поверю.

— Как примерная секретарша секреты босса раскрывать не могу.

С хитрой и чуть брезгливой улыбкой подняла голубую салфетку и уронила на стол.

Странно. При такой секс-бомбе в приёмной любой голубец обязан без вариантов переметнуться обратно в ряды гетеро. Если у них всё же… Нет, ни за что, прочь мерзкие предположения!

Наконец, подоспели холодные закуски, потом эскалоп со сложным гарниром. Оксана не ела — клевала. А вот шампанского бокал опорожнила. Когда, наконец, заиграла музыка, и мы вышли на середину площадки перед сценой, чуть покачивалась на каблуках, совсем не стойкая к спиртному. Но собралась, вслушалась и зажгла.

Ресторанный вокально-инструментальный ансамбль начал с довольно примитивной композиции из репертуара «Поющих гитар»: листья закружат, листья закружат, и улетят. Барышня выдала целый спектакль, там была и грусть осени, и тоска по любви, и что-то ещё, наверняка — глубокомысленное, но непонятное и оттого привлекательное. Танцевала сама себе, на меня особо внимания не обращая, только один раз, когда встретились глазами, а они у неё не синие, как в этой песне, а пронзительно-зелёные, подмигнула. Мол, для тебя стараюсь.

Дальше грянул медляк, достаточно современный для провинциального ресторана 1974 года, в моей прошлой молодости иностранщина ограничивалась «Мелодиями и ритмами современной эстрады», кажется, эта передача появилась на ТВ даже несколько позже. Тут парень затянул The Way We Were, необычно слышать её в мужском исполнении, а не голосом Барбары Стрейзанд из МР3-плеера, но было не до музыкальных изысков, я шагнул к Оксане и протянул ей руку, приглашая.

В медленном танце она не прижималась плотно, оставляя себе свободу движений, и фактически вела. От её умопомрачительной близости да в едва слышном аромате дорогого парфюма я натурально растворялся, и дело не в неутолённой похоти, я бы пылал, даже если бы провёл предыдущую ночь с любой.