Пальцы привычно ударили по струнам. Хриплый голос завёл тысячу раз звучавшую песню, но вот так, вживую, в его собственном исполнении, не слышанную никогда.

— Наматываю мили на кардан… — неслось со сцены, усиленное динамиками.

Наверно, не я один мысленно обматерил наших тузов, что не поступили как люди, не предупредили — будет петь сам Владимир Семёнович. Я бы взял с собой кассетник и получил собственную запись концерта, а не пятую копию с шестой копии, это гораздо позже весь сохранившийся багаж великого поэта-барда выпустят на CD… Нет, не получилось бы качественной записи, потому что вскоре весь зал встал и орал в тысячу глоток: «…Но стрелки я топлю — на этих скоростях песчинка обретает силу пули…». Наверно, среди заводчан не было ни одного, не знавшего наизусть главные хиты Высоцкого. Я тоже встал среди чирлидирш, вплетая свой голос в их звонкие девичьи: «…Наматываю мили на кардан назло канатам, тросам, проводам. Вы только проигравших урезоньте, когда я появлюсь на горизонте!»

Он исполнял одну за другой лучшие свои песни, и зал просто рыдал. Дошёл до «О фатальных датах и цифрах», в числе моих любимых. У кого настроен поэтический слух, сразу заметит, в тексте не всё идеально с размером, ритмом. Кто не верит, может расставить ударения и пересчитать слоги в строках, есть не самые удачные рифмы, например: «дуло-подуло», но когда я слышу «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души!», метафору века, Высоцкому можно простить всё и даже больше. Его стихи и песни лучше, чем 99% других, написанных академически правильно в плане стихосложения.

Знаю, что ему суждено умереть в год Московской Олимпиады, и вряд ли повороты к лучшему, произошедшие в этом мире по сравнению с моим прежним, что-то поправят, поэт жил как горел, испытав в 42 года больше, чем иные за восемь десятков. Ничего не изменю, если пробьюсь к нему и начну втирать: переходи к здоровому образу жизни, без ЗОЖ через пятилетку сыграешь в ящик. Пошлёт меня подальше и будет прав.

Кроме отсутствия магнитофона, напрягало, что не подготовили цветов. Пусть артист забудет их в гримёрке, сам факт поднесения — стоящий. Посмотрел налево, где Яша, безнадёжно женатый, но всё равно окружённый феминами, сжимал букет, вручённый ему как капитану за командный успех. Второй был у меня.

Я приобнял даму-экономисточку, чуть старше меня — под тридцать, вполне себе ничего и сидевшую слева. Громко зашептал ей в ухо:

— Давай подарим Высоцкому цветы!

Та обрадовалась:

— Конечно!

Руку с плеча не сбросила.

— Вон Яша Лукьянов сидит в окружении цветника и сам с букетом. Ну же, выйдем всем рядом, человек шесть! Букетов два, но хоть сколько…

Экономистка перегнулась влево и моментально организовала процесс. Мы поднялись и потащились к проходу, цепляясь за коленки сидящих, большей частью весьма симпатичные коленки.

— Как вас зовут?

— Зоя.

— Зоечка, я — Сергей, держите цветы, от женщины, тем более красивой, ему будет приятнее. Я ограничусь пожатием руки.

Мы подкатили к сцене, когда Владимир Семёнович заканчивал свою самую свежую на тот момент вещь — «Балладу о любви», написанную к фильму «Стрелы Робин Гуда». Фильм ещё не вышел, песня пока не разлетелась хитом от Камчатки до Бреста, в зале висела гробовая тишина, на фоне которой журчал гитарный перебор и нёсся тихий голос, задумчивый и лирический, такой далёкий от рыка «наматываю мили на кар-рдан».

В моём прошлом какой-то шибко умный чиновник запретил песни Высоцкого в этом фильме, и «Стрелы Робин Гуда», банальный проходняк, мелькнули на экранах и тихо умерли среди многочисленных и не самых лучших советских кинолент, зато «Баллада о любви» намного пережила его, нередко звучала на радио после 2000 года. Почему решения принимают вот такие перцы — ни хрена не разбирающиеся в порученных им делах, но мнящие себя главными экспертами?

— Потому что если не любил — значит, и не жил, и не дышал! — закончил певец.

Он снял руки со струн, какие-то секунду или две висела тишина как в склепе, люди в зале, кажется, даже не дышали. Зато потом взорвались аплодисментами и криками во всю мочь! Наверно, покойный Хрущёв столько оваций не сорвал бы, хлопнув ботинком по трибуне и объявив: товарищи, коммунизм построен, завтра товары в магазинах бесплатно, и каждый желающий может получить ключи от пятикомнатной квартиры в Москве.

Мы кинулись на сцену, Высоцкий перецеловал всех женщин (целомудренно и гигиенично — в щёчки), нам с Яшей пожал руки. Я убедился, насколько невелик ростом рядом с нами великий человек.

После концерта его моментально увезли, наверно — на другой концерт, я отправился к Лукьяновым отмечать победу, даже яшина половинка не возражала против двух пузырей коньяка и сколько-то вина в честь победы, принесшей, помимо прочего, обычные призы, то есть всем экипажам по месячному окладу, нам с Шурой — два. Карамышев, штурман Лукьянова, и Баранов взяли жён, очень удобно: никаких пилений «опять напился», ибо веселились вместе. Наконец, как менее склонные накидаться, половинки отлично выполнят роль автопилота на пути домой.