Константин Николаевич зримо видел, что к злобе примешивается добрая доля ненависти. Это хорошо, пусть и дальше плавает в этих чувствах.

— Зря ты так, — как бы по-доброму пожалел князь Долгорукий. Знал, такая вот полицейская (и даже милицейская) доброта действовала на уголовников, как соль на рану. еще раз посмотрел на пахана.

— Я его с дерьмом съем, этого Вильямишку, — пообещал уголовник, — лишь бы мне отсюда выйти…

И замолчал. И так все было понятно.

— Не выйдешь, — безжалостно подчеркнул попаданец, — кишка тонка с государством воевать.

Пахан ничего не сказал, только полоснул взглядом, как ножом. Эх, сейчас бы по-хорошему поговорить, улестить хотя бы немного.

Но нет. Другие уголовники может бы и сломались, но не этот. Зверь — пахан! Князь посмотрел на него казалось бы равнодушно, а на самом деле оценивающе. Сотрудничать он не будет, однако есть возможность разболтать.

— Есть такая Анюта Ковалева, — сообщил он Крапивину,- зачем ты ее втягивал в свои делишки? Ведь ключ у тебя и так был?

Пахан посмотрел на него раздумывающе. Говорить — не говорить? Затем элементарное желание похвастаться своей успешной деятельностью пересилила и он сказал:

— Под вшивого англичанку хотел положить. Не успел. Сначала ее арестовали, потом вот и меня.

Вот не фига себе. А она-то ничего не сказала.

— А Ковалева-то сама знала? — сально усмехнулся великий князь. Знал, что хоть уголовники и не ненавидят сотрудников силовых структур, а все же их похвала, хотя бы так, им приятна.

— А зачем? — тоже ухмыльнулся Крапивин, — бабам им все равно перед кем ноги раздвигать. А Алертон мужик еще ничего.

Так вот он и отметил своего подельника Вильяма Алертона. Теперь найдем! Компьютеров и социальных сетей пока нет, но и в столице России XIX века людей еще немного. Хотя, если б пахан скажет, то хуже не станет.

Следствие продолжается!

После этого следствие по отношению к Крапивину было простой формальностью. Что бы повесить и так доказательств хватает. С другой стороны, не надо возможности тоже пренебречь еще что-то немного узнать.

— Чем занимается Вильям Алертон, кто таков? — буднично спросил князь сидевшего с невозмутимым видом уголовника.

— Что еще? — сразу окрысился ставший вдруг сумрачным Крапивин, — ничего боле не скажу, суки подколодные!

— Да ведь ты его и так почти сдал! — «удивился» Константин Николаевич простоте уголовника, — теперь уж договаривай, быть любезен!

Победно посмотрел на валяющего на полу уголовника, которого даже в «железе» с трудом держали жандармы.

Вот и пожалуй все. Бриллианты нашли, главных подельников либо взяли под арест, или на поруки. И даже англичанина арестуют без международного скандала. Впрочем, тут все еще впереди. Либо английское правительство возмутится, либо наше в лице Нессельроде. А так, главное, с его любимой все хорошо. Что еще попаданцу надо?

Решил, что сегодня хватит работать, пора отдыхать, как минимум, быть рядом с беременной женой Еленой Федоровной.

Побыстрее погрузился в утепленную, так называемую зимнюю, карету, мечтая о теплой столовой и мягкой постели. И даже, скорее, совместную! Но и только.

Кучер, видимо, тоже был не эскимос, и холод любил не очень. Или понимал, что сиятельный князь за длинный рабочий день очень устал.

Во всяком случае, он постоянно торопил коней, и они шли бодрой рысью. И за несколько коротких минут он приехал домой.

Поблагодарив и, по недавней, но уже твердой привычке дав кучеру серебряную мелочь «на чай», он сам открыл входную дверь. Швейцар торопливо помог ему придержать тугое полотно.

Конечно, господская традиция требовала только постучать в дверь, а там пусть слуга работает. И Константин Николаевич, в общем-то, был бы не против такого подхода. Такую здоровую скотину надо и не так заставлять работать. Но стоять на сильном пронзительном ветру было совершенно не комильфо и не стоило идти на поводу этой дворянско-господской спеси.

Вначале прошел в ее женскую часть здания. Вот там Константина Николаевича ожидал неприятный сюрприз — жена стонала, ее тело порою дрожало и подергивалось. А около постели суетилась незнакомая старуха. Повитуха?

Жестами, чтобы не беспокоить жену, подозвал старуху, не входя в комнату. Та, увидев хозяина, угодливо подошла, предусмотрительно закрыв дверь.

— Схватки у нее, ваше сиятельство, — на молчаливый вопрос ответила она, — говорит, что на хорошей погоде много гуляла и забеспокоила ребеночка. Тот и полез наверх. А ведь ему рано еще. Седьмой лишь месяц. Трудно будет рожать, мужайся барин. Молись Господу Нашему Иисусу Христу.