Утром я встал поздно и, выйдя на кухню, с удивлением обнаружил Олю. Девочка читала комиксы.

— Привет, — улыбнулся я. — А ты почему не в школе? У вас что, практика уже закончилась?

— Нет, — покачала головой сестра. — Просто… — она замялась.

— Что такое? — спросил я. — Выкладывай.

— Боится она, — ответила вместо неё мать. — На улицу выходить не хочет. Хоть я и говорила, что бандитов арестовали, всё равно страшно ей.

Вот оно что…

Ясно.

Это надо исправлять.

— А со мной гулять пойдёшь? — спросил я Олю.

Сестра задумалась.

— Ну, можно… — протянула она неуверенно.

— Вот и отлично. Погода, вроде, хорошая. Что передавали по телевизору? Дождь не намечается?

— Я в сетке посмотрю, — оживилась Оля, беря со стола телефон. — Так, вроде, солнечно должно быть весь день, — добавила она через полминуты.

— Значит, решено, — улыбнулся я.

Когда мы уходили, мать сказала:

— Мне сегодня к двенадцати, так что возьмите Олины ключи, а то в подъезд не попадёте. Еду ищите в холодильнике. И зайдите в мастерскую — сделайте дубликат уже!

Собственно, так мы и поступили. В магазине на углу был киоск, где мужик средних лет изготавливал ключи, менял батарейки в часах, а заодно принимал обувь на починку. Справа находилась химчистка, а слева — салон сотовой связи.

Ждать пришлось всего несколько минут, и вот я, наконец, заполучил свой собственный ключ от подъезда. Прицепив его на связку, мы с Олей двинулись дальше.

— Как у тебя с памятью, Влад? — спросила девочка. — Вспоминаешь что-нибудь?

— Да не особо, — уклончиво ответил я. — А что?

— Наш район-то тебе хоть знаком?

— Честно говоря, нет. Как будто впервые тут. Может, проведёшь экскурсию?

— С удовольствием. Вон там школа, где ты учился.

Я взглянул на четырёхэтажное здание, обнесённое оградой. На фасаде красовались барельефы с портретами Ленина, Менделеева, Горького, Пушкина и Маяковского. А на торце, где стена была глухая, от земли до крыши была сделана мозаика: одетый в комбинезон и кепку рабочий тянул руку с зажатым в пальцах здоровенным гаечным ключом к солнцу. Бугрились загорелые мышцы, которым позавидовал бы и профессиональный атлет, на заднем фоне был изображён трактор, а за ним белел город с устремившимися к лазоревому небу высотными зданиями. Красота! Картина сбывшейся мечты, осуществившейся утопии. Ну, почти.

В моём мире мозаика получила распространение при Хрущёве, который для удешевления строительства запретил использовать архитектурные элементы вроде колонн, барельефов, скульптур и так далее. Поэтому строители начали украшать здания мозаикой, которая под нож не попала. Так появились все эти огромные панно внутри и снаружи, пёстрые бассейны и фонтаны. Даже на детских площадках использовали битый кафель, чтобы создать мозаики.

— А ты куда ходишь? — спросил я сестру.

— В неё же. Мама тоже там работала, — вздохнула Оля. — Давай мимо школы не пойдём. Свернём вот здесь.

Мы двинулись через засаженную липами аллею и вскоре добрались до проспекта. На противоположной стороне возвышался какой-то дворец с квадратными башнями, верхушки которых напоминали древние зиккураты, увенчанные шпилями. На них красовались обрамлённые венками советские гербы.

— Это что такое? — спросил я.

— Дворец молодёжи. Мы туда иногда ходим на концерты. Ну, и сами выступаем.

— Ты выступаешь?

Оля кивнула.

— Ага. В ансамбле народных танцев. У нас даже первые места есть. Может, через год на всесоюзные соревнования отправимся.

— Круто. Надо будет и мне как-нибудь сходить посмотреть.

— Один раз ты был. Не уверена, что тебе понравилось.

— Обязательно понравится.

— Сходим к фонтанам? — предложила девочка. — Это туда, — она указала направо.

— Конечно. Веди.

Вскоре мы вышли на площадь, вымощенную красной и серой плиткой. По обе стороны тянулись облицованные чёрным мрамором фонтаны, сделавшие бы честь даже Петергофскому комплексу. Звучала торжественная музыка — какой-то бравурный марш — и струи воды плясали под неё, становясь то выше, но ниже, то вовсе исчезая.

— Вечером тут ещё и подсветка включается, — сказала Оля. — Очень красиво. А вон там сцена. На ней мы тоже однажды выступали. На Первомай. В прошлом году.

Гуляющих было много. Мамочки с колясками, влюблённые парочки, любители скейтов и роликов, моноколёс, гироскутеров и самокатов — все собрались здесь, буквально заполонив пространство.

От воды ветерок приносил брызги. Скамейки были заняты. Сидели даже на постаменте, служившем основанием для огромной скульптуры нынешнего правителя Союза. Одетый в костюм-тройку и пальто до колен, он глядел вдаль, держа на ладони вытянутой руки окружённый овалами шарик. Видимо, подразумевался вклад вождя в развитие мирного атома. Подойдя ближе, я увидел, что постамент украшают чугунные барельефы с символическими сценками из жизни советского человека: пионеры, солдаты, небесные и обычные корабли, менторы, открывающие портал, рабочие и убирающие урожай колхозники.