Рафаэле двадцать семь. Это на восемь лет больше, чем мне, но в мафии на такую разницу в возрасте никто даже не смотрит. Его темные волосы блестящие и гладкие, длиннее сверху и короче по бокам, и он чисто выбрит. Молодые мафиози часто отращивают бороду, чтобы казаться старше, но только не он.

Невозможно ошибиться, что он - дон этой семьи, хотя он далеко не самый старый человек в комнате. В нем есть что-то такое, что практически кричит: — Не надо. Не. Не трахаться. Со. Меня.

Может быть, это из-за его серьезного выражения лица, или идеальной осанки, которая, как я думала, уже не актуальна в эпоху смартфонов, или этих его чертовых глаз.

Джемма называла его ледяным принцем из-за его холодного голубого взгляда, но я не знаю, насколько это верно. Я видела, как он бушует.

Не знаю, что было более травмирующим - то, что Людовико пытался прижаться ко мне промежностью, или то, что его кровь брызнула мне на ботинки, когда Рафаэле просто небрежно убил его.

От этого воспоминания у меня по венам пошел лед. Жестокость Рафаэле - это его бренд. Его цивилизованная внешность - это маска, которую он надевает, чтобы быть привлекательным на публике, но он может снять ее так же легко. И кроме склонности к случайным убийствам, я не совсем понимаю, что еще скрывается под ней.

— Я очень хорош в запугивании. Но я также хорош и в других вещах.

Что это было?

Я думала, он прочтет мне лекцию о том, как вести себя на этом ужине. Чего я не ожидала, так это того, что на меня обрушится весь этот поток сексуальной энергии и намеков. В смысле, он прижал меня к стене своим мощным телом и обнюхал, черт возьми.

У меня затылок нагрелся. Я не ожидала, что он заинтересуется мной в таком смысле. Это политический брак, не более того.

Он даже ни разу не поцеловал Джемму, а ведь они были помолвлены несколько месяцев. Я предполагала, что, как и некоторые мужчины в мафии, его жена будет рожать детей, а дальше он будет развлекаться со шлюхами. Подобные договоренности - обычное дело.

Теперь я в этом не уверена.

Даже сейчас он изучает меня, как будто я что-то интересное.

Я сглатываю.

Я не слишком задумывалась о том, чего он ждет от меня помимо очевидного в нашу брачную ночь, а теперь мне кажется, что у него есть определенные ожидания.

Тревога охватывает меня. За несколько дней моя жизнь круто повернулась, и я все еще не могу с этим смириться.

Когда серверы выходят с закусками, блондинка, сидящая слева от меня, наклоняется ближе. — Я Елена Мессеро.

Она протягивает руку.

Я смотрю на нее с подозрением, наполовину ожидая, что она отдернет ее и скажет — Попалась.

Но она этого не делает, и в конце концов я беру ее. — Я Клео.

Ее хватка крепкая, а улыбка дружелюбная. Она жестом показывает на женщину рядом с собой. — Это Фабиана, хотя все зовут ее Фаби.

Вторая женщина тоже протягивает мне руку. — Мы сестры Рафа.

Сестры? Я не знала, что у него есть сестры. Я никогда не видела их ни на одном из семейных мероприятий Мессеро, на которые мы с Джем ходили.

— Я не знала, что у Рафаэле есть братья и сестры.

Я вообще мало что о нем знаю. Рафаэле скуп на слова. Его надоедливый консильери говорит в десять раз больше, чем он.

— Мы живем в Швейцарии, — говорит Фаби. Она крутит браслет на запястье, словно нервничает. Может, она не должна была со мной разговаривать?

Рафаэле, кажется, все равно, но некоторые другие люди за столом смотрят на нас с неодобрительным выражением лица.

Мое раздражение вырывается на поверхность. Да пошли они. Если они не хотят, чтобы я разговаривал с сестрами Рафаэле, то я буду делать именно это.

— Мой брат, Винс, тоже живет в Швейцарии.

Фаби удивленно вскидывает бровь. — Винс Гарцоло? Не думаю, что мы встречались. Он в Женеве или Цюрихе?

— Думаю, в Цюрихе, но он может немного переезжать. Я не уверена.

Жизнь моего брата за границей - это загадка. Мне кажется, Винс предпочитает, чтобы все так и оставалось.

— Мы в Женеве.

Елена делает глоток вина.

— Как давно вы там?

— Наша мама отправила нас в школу-интернат в одиннадцать лет. После этого мы поступили в колледж на бакалавриат и магистратуру. Сейчас мы оба работаем в ООН.

Мои глаза расширяются. — В ООН?

Рядом с ней Фаби тихонько смеется.

— Я знаю. Поверь, ирония в этом вопросе нам не чужда. Мы держимся в тени, и никто там понятия не имеет, кто наша семья.

Интересно, как им это удается? Должно быть, они используют вымышленные имена. — Значит, вы там одни?

— С нами телохранители, но они хорошо скрываются. А на работе мы в полной безопасности.

Я киваю. Не могу представить, чтобы в офисах ООН не соблюдались меры безопасности.