— Конечно. — Я подталкиваю его бедром. — Иди.

Рафаэле и Джино уходят. Вита предлагает показать мне некоторые из их японских работ, и мы некоторое время рассматриваем картины, прежде чем мне приходится отлучиться в туалет.

— Он находится вон в том коридоре, — объясняет Вита.

Я делаю свои дела, мою руки и обтираю шею холодной водой. Тревога ползет по коже. И оно оправдано, потому что отец загоняет меня в угол, как только я выхожу.

Он прижимает меня к стене. — Ты подумала о моем предложении?

Я вздрагиваю. Его дыхание пахнет еще хуже, чем его отчаяние.

— Дай мне немного пространства, — говорю я, толкая его в грудь.

Он слегка отступает, его глаза-бусинки сужаются, а лоб блестит. Нервничает? Он вправе волноваться. Он не найдет союзника ни во мне, ни в ком-либо другом, кто обладает хоть унцией здравого смысла.

— У нас мало времени, Клео, — прорычал он. — Я жду твоего ответа.

Я сжимаю кулаки. — Я не буду тебе помогать.

Его реакция мгновенна. Из его рта вырывается шипение, а затем его предплечье упирается мне в шею, и я прижимаюсь спиной к стене.

Я задыхаюсь от внезапной боли, вены на моих руках пылают от шока. Я ожидала, что он разозлится, но не думала, что он станет агрессивным.

— Ты сказала ему, что я спросил, тупая шлюха?

Я вцепилась в его руку. Я не могу набрать воздуха. Как раз когда перед глазами начинают появляться темные пятна, он отпускает меня.

— Правда?

Я отступаю от него, потирая горло. Мой мозг пытается осознать, что только что произошло. Он опасен.

— Никогда больше так не делай, — говорю я, не в силах сдержать дрожь в голосе. — Нет, я не сказала ему. Но я не буду тебе помогать. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Он рычит. — Я должен убить тебя прямо здесь, чтобы ты не вздумала ему рот открыть.

Я выпрямляю спину и заставляю себя сохранять спокойствие. — Я бы хотела посмотреть, как ты попытаешься. Если я умру, Рафаэле позаботится о том, чтобы тебя вынесли отсюда по кусочкам.

Я прохожу мимо него, но он хватает меня за предплечье и рывком возвращает назад.

— Что бы он ни сказал тебе, чтобы ты перешла на его сторону, это ложь. С ним ты будешь несчастна. Он нехороший человек.

— А ты?

Он прижимает меня к себе все крепче, практически раздавливая мои кости.

— Ой, прекрати!

— Ты пожалеешь об этом решении.

— Отпусти меня.

— Ты всегда была таким гребаным разочарованием, — шипит он.

— Хочешь знать, что меня разочаровывает? — прохладно произносит голос. — Твое полное отсутствие манер, Гарцоло.

Папа тут же отпускает меня. Я оборачиваюсь и вижу Козимо, стоящего в конце коридора и изучающего нас. Его вид кажется гораздо более грозным, чем все угрозы папы.

Он скрещивает руки на груди и упирается плечом в стену. — Приберегите домашние разборки до тех пор, пока не окажетесь в собственном доме.

— Мы с дочерью просто наверстывали упущенное, — говорит мой отец, на его лице появляется напряженная улыбка.

— Мы уже все выяснили, — бормочу я.

За это я получаю резкий взгляд, но, по крайней мере, папа держит рот на замке. Он спешит мимо Козимо и исчезает за углом.

Козимо изучает меня, пока я иду к нему.

— Он настоящий кусок дерьма, — говорит он, когда мы оказываемся плечом к плечу. Его взгляд падает на мою руку. — Что-то подсказывает мне, что твой муж не будет в восторге от этого.

Я опускаю рукав.

— Я в порядке. Пожалуйста, не говори ничего Рафаэле.

Он просто потеряет голову.

Козимо долго смотрит на меня, а потом кивает. — Не мое дело.

Я прохожу мимо него, понимая, что принятое решение уже не отменить.

Сегодня вечером мне придется признаться мужу.

ГЛАВА 27

РАФАЭЛЕ

Мы с Джино выходим на его террасу, и он ведет меня к прямоугольному бассейну, полному кои. Рыбы словно призраки в темной воде, они всплывают на поверхность всего на несколько секунд, прежде чем снова исчезнуть.

— Им не холодно зимой?

Джино следит взглядом за движением одной из них. — Они выносливы. Бассейн достаточно глубок, чтобы они могли плавать у дна, даже когда верхняя часть замерзает.

— Они могут жить подо льдом? — Звучит как кошмарный сон с клаустрофобией.

— Могут. — Улыбка растягивает его губы. — Впечатляет, не правда ли? Одно из моих самых ранних детских воспоминаний - как мы с мамой сидели у пруда с кои и смотрели, как они плавают. Она брала меня с собой в японский сад в Бруклине и рассказывала мне историю о кои, которые забрались на водопад. Японская легенда. Рыба, которой удалось преодолеть испытание - плыть против течения в водопаде, - превратилась в грозного дракона. Она говорила мне, что независимо от того, насколько невозможным кажется преодоление той или иной ситуации, прохождение через нее сделает меня сильнее.