Через несколько минут дверь в покои короля снова распахнулась.

— Лорд де Левенс просит напомнить его величеству, что его величество обязан лорду жизнью, — опасливо пролепетал стражник.

Никос покраснел, словно рак, и, сжав кулаки, заорал:

– Как изменник смеет еще о чем-то напоминать мне?

Стражник поежился, вжав в плечи голову.

— Его сын уже более чем погасил мой долг перед этим лордом, — отвернувшись, прокряхтел король, но затем, подумав секунду, добавил: — Передай де Левенсу: так и быть я приму его. Но это не более чем моя милость.

Через несколько минут одетый в неизменную военную форму времен своей молодости, расправив плечи, Никос сидел на золотом троне, ожидая посетителя.

Лорд де Левенс, опираясь на толстую деревянную трость с золотым набалдашником, прихрамывая, вошел в тронный зал. Это был сутулый старик с вьющимися русыми волосами, пряди которых в некоторых местах, словно присыпанные инеем, покрылись сединой. Его некогда красивое лицо было покрыто морщинами, а из-под высокого лба смотрели вечно хмурые сине-серые глаза, как у человека, порядочно потрепанного жизнью.

Он попытался приблизиться к королю, но тот, подняв руку, остановил его.

— Я сколько уже раз вам говорил не пропускать ко мне с оружием? –обращаясь к стражникам, прокряхтел Никос.- Почему вы пропустили его с тростью?

Стражники бесцеремонно вырвали трость, от чего лорд зашатался и, не удержавшись на ногах, плюхнулся на колени.

— До чего же мы с тобой дошли, Никос, -грустно произнес де Левенс, взглянув королю в глаза.- Кто бы мог предположить, что мы будем встречаться вот так?

— А кто в этом виноват? — прокряхтел монарх. — Разве не ты, Шарль, сделал все, чтобы убить нашу дружбу и даже стереть следы о ней?

Лорд вздохнул, всматриваясь в холодно смотрящие на него глаза короля.

— Я думаю, вы знаете, зачем я пришел, ваше величество. Если хоть что-то в вашем сердце осталось от нашей былой дружбы, то я прошу: помилуйте Оттона.

Никос яростно сжал кулаки, перебив:

— Довольно! Я был согласен закрывать глаза на его бунтарские речи, но прощать вероломную попытку убить меня… своего короля! Своего короля, Шарль. Этого я не могу простить. Никогда!

— Я же не прошу не наказывать. Сошлите его в пожизненную ссылку, но только не казните. Оттон еще совсем молод, и на него легко оказать дурное влияние…

— Если человек не хочет, чтобы на него оказали дурного влияния, его не окажут! Предательству родины не может быть оправдания!

В этот момент в камине затрещало, догорев, кинутое туда полено, оставив лишь красные тлеющие угли, уже не дающие ни тепла, ни света.

— Вот как вы заговорили, ваше величество, — усмехнулся де Левенс. — А как же тогда свергнутый вами брат?

Щеки Никоса покраснели, и он, словно пружина, вскочил с трона.

— Не смей даже сравнивать! Я сверг кровавого самодура, и этим я как раз спас родину от сумасшедшего деспота!

– Каждый, кто изменил историю, считает, что изменил ее в правильное русло. Может быть, кто-то считает и вас таким же кровавым тираном, которого необходимо свергнуть во благо живущих в Вистфалии людей?

Никос плюхнулся обратно на трон.

– Я не хочу тебя видеть, Шарль, — проворчал он.- Ты зашел слишком далеко.

— Когда-то я спас тебе жизнь, Никос.

Король ничего не ответил, отвернувшись от своего старого друга.

— Видимо, я ошибся в тот день, — вздохнув, произнес де Левенс.

Прихрамывая, он двинулся в сторону трона, заставив короля закричать стражникам:

— Вы, почему не держите его, болваны? У него может быть оружие!

Опомнившись, они схватили лорда, повалив его на пол.

— Я думал, в тебе еще осталось хоть что-то человеческое, Никос. Но, похоже, я ошибся. Страхи уничтожили тебя изнутри.

Легкий неприятный ветер, поднимая синюю пыль, обдувал лица людей, словно речной поток, стекающихся к площади Правосудия, чтобы посмотреть казнь предателя-аристократа.

– Зажрались совсем, — произнесла какая-то женщина идущему рядом с ней мужу.

— И не говори, — ответил муж. — Совсем эти аристократы жиру бесятся, с их деньгами бы только родину предавать.

Альберт вглядывался в центр площади туда, где за кордоном стражников стояла, устрашая одним своим видом, сколоченная из гнилых бревен виселица. Рядом, подготавливая процедуру, суетились двое палачей. Но приговоренного к казни еще не привели.