Сидящий рядом с королем главный ляонджа слегка склонил голову:

– Возможно, ваше величество, лорд де Венром искреннее желал поднять вам и ее светлости настроение, совершенно позабыв про весельчаков ночи…

Весельчаки ночи были еще одной жуткой и безумной идеей пришедшей в голову Карлу Жестокому. Если быть точнее, это были палачи, одетые в шутовские костюмы. Они, зловеще улыбаясь, сквозь прорези детских карнавальных масок, звеня колокольчиками на колпаках, медленно приближались к своим жертвам.

Никос раздраженно фыркнул:

— Или его род все это время тайно горевал по моему безумного братцу? И этот подарок — насмешка над памятью всех, кто пал жертвой его кровавых рук?

Стоящий в уголке лорд де Венром побелел еще сильнее. Он сделал шаг вперед, попытавшись приблизиться к трону, но стражники преградили ему путь. Лорд рухнул на колени:

– Что вы такое говорите, ваше величество, я же от всей души…

Никос лишь фыркнул в ответ, жестом приказывая стражникам увести лорда.

– Папа! — с намокшими от слез глазами прокричала, бросившись вслед за лордом де Венром, пришедшая с ним на бал дочка.

Но мать, схватив ее, развернула к себе, закрыв девочке глаза.

— Языки не вырывают, и на том спасибо, — проворчал себе под нос какой-то пожилой аристократ.

— Ненавижу музыку, — негромко прокряхтел король, глядя на скрипачей.

Услышавший его стражник, было ринулся к ним, но Никос его остановил:

— Сегодня не мой праздник, пусть играют. Главное, чтобы ей нравилось, — ища глазами внучку, проворчал король. И найдя ее, скромно пристроившуюся рядом с каким-то столиком, он недовольно махнул рукой: — Если ей вообще что-то может понравиться.

Летеция чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Люди танцевали и веселились вокруг нее, а она лишь робко наблюдала за происходящим. Приметив группку детей, она, переселив свой страх, было решилась подойти к ним.

— А чем… — промямлила принцесса, попытавшись обратить на себя внимание.

Дети, ответив ей быстрым поклоном, удалились прочь.

До Летеции донесся обрывок фразы, сказанный одетым в теплую зеленную жилетку пухлым мальчуганом, словно ножом кольнувшей ее сердце:

– Лучше с ней не связываться. Говорят у нее не все дома, — он слегка коснулся пальцем своего виска. — Только проблем себе наживешь.

Мимо нее с подносом пирожным в руках прошел слуга:

– Не желаете, ваша светлость?

Принцесса отрицательно покачала головой. У нее совершенно не было аппетита.

— А зря, — услышала сзади себя она чей-то звонкий голос и чавканье поедаемого пирожного.

Кто-то коснулся ее плеча.

— Ты чего такая испуганная? — произнесла девочка, чуть помладше ее с русыми, цвета соломы волосами.

Надетое на девочку розовое платье с цветными рюшками создавало ощущение, что перед Летецией не живая девочка, а набитая ватой мягкая игрушка.

– Я, я не испуганная, — промямлила в ответ принцесса.

– Это же твой юбилей, почему ты не празднуешь? — с нотками удивления в голосе, спросила девочка.

Летеция, не зная, что ответить, попыталась улыбнуться. Вышло не очень.

Она взглянула на сидящего в мрачном раздумье деда.

«Вот бы сейчас родители были со мной», — грустно подумала принцесса.

– Ты словно немая, — вновь произнесла девочка.

– Я не немая, — промямлила принцесса.

Она хотела сказать, что-то еще, но не придумала что. И чувствуя, что выглядит глупо, ее щеки стали покрываться румянцем.

Девочка взяла Летецию за руку.

– Чего забилась в угол? Пойдем. Я не укушу, — и засмеялась. — Не волнуйся, у всех есть свои комплексы. И девочка, улыбнулась, показав принцессе отсутствующей впереди зуб, на месте которого была дыра.Летеция этого и не заметила: -Вот видишь, какой ужас? Но я же из-за этого не перестаю выходить в люди.

– Зато сладости не прилипают, — желая поддержать, произнесла принцесса первое, что пришло на ум. Тут же испугавшись, что сказала глупость.

Но девочка лишь рассмеялась в ответ.

Они говорили и смеялись. Кто-то общался с ней, и не считал ее странной.

У Летеции снова появилось ощущение, что все происходящие сон, но впервые за много лет, этот сон не был кошмаром.

– Его же специально тебе подарили! — воскликнула девочка, таща Летецию к тому месту, где рядом с шутом собралась толпа зевак.