Солдат взглянул нанебо, оно было черным от нависших дождевых туч. От резкого грохота грома Михаил споткнулся, больно ударившись о перила смотровой площадки.

— Сколько еще мы будем вынуждены защищаться от этих безбожников?
– зло проворчал он.

Война с Аутсменией с переменным успехом для обеих сторон шла уже более трехсот лет, иногда заключались перемирия, длящиеся десятками лет мирной жизни, но суть не менялась: проходило время, и война между злейшими врагами разгоралась с новой силой.

Сто четырнадцать лет назад желая обезопасить страну от быстрых, лихих набегов аутсменцев, по всей границе была построена цепь защитных укреплений, прозванная в народе Чертой Якова II.

Во времена Альберта Мудрого многим казалось, что злейшим врагам, наконец, удалось найти общий язык, и больше кровопролитие между народами не повторится. Но долгий мир был разрушен, когда вистфальский принц Франц вмешался в печально известную «Войну близнецов».

«И почему Акилин сам не накажет этих подлых-безбожников? Почему мы должны мерзнуть здесь», -подумал Михаил, чувствуя, как ветер неприятно обдувает мокрую одежду.

Каждому вистфальцу было известно, что аутсменцы не верят в Акилина, а молятся на истуканы и пни.

«Как можно утверждать, что помимо Акилина, есть другие боги, это же откровенное богохульство», — любили, подняв палец вверх, говорить жрецы, а затем добавлять: — «Уже за это грустное осквернение Его священного имени аутсменцы недостойны жить в созданном Акилиным мире».

Со сторожевых башенок было видно раскинувшуюся в низине бескрайнюю степь, и в случае нападения врага стоящие здесь караульные должны были зажечь сигнальный костер, который увидит гарнизон пограничной крепости.

«Какой враг решит нападать в такую погоду? Да никакой. А кто заметит дым, когда с неба льет, как из ведра? Да никто. А главное, как мы зажжем этот чертов костер, когда вокруг все такое мокрое? Тогда зачем же я здесь стою?» — так думал Михаил, начиная клацать зубами от холода, несмотря на лето, стоять в промокшей до нитки одежде было зябко.

Ответ же на вопрос, зачем он здесь стоит, знал только сержант, который вместе с другими солдатами сейчас спал в теплой казарме под убаюкивающий шум дождя.

«Вот же сволочь», — подумал Михаил.

Дождь стал понемногу стихать. Новый порыв ветра сильно тряханул башню. Она на несколько секунд наклонилась вбок, издав пронзительный скрип. Напарник Михаила Шон, мирно посапывающий в углу, закряхтел и открыл глаза:

— Что уже рассвет? Нас сменяют?

— Ага, жди больше, — проворчал в ответ Михаил

— Ну и погодка, так и заболеть недолго. Мне, в отличие от тебя, служить капельку осталось, беречь себя уже нужно, — прокряхтел напарник.

Это было действительно так.Михаил пока не отслужил и года, когда как его напарник был одним из ветеранов, пробывшим в войсках без малого два десятка лет, и даже пережившим последнюю войну с Аутсменией, и не только пережившим, но и сохранившим при себе свои конечности. А это многого стоило. Каких-то еще пять лет, и он будет свободен. А потом Шон сможет выбрать сам как хочет прожить оставшуюся жизнь: превратиться в «солдата удачи», пойти работать на торговый корабль, попытаться устроить свою жизнь в крупном городе, одно было точно: никто Шона уже в родное поместье к его господину не вернет. От этих мыслей Михаилу стало грустно, воспоминания о доме были еще слишком свежими. Хоть и там было несильно слаще, приходилось работать с зари до зари. Но дом был все-таки дом.

Вдалеке у самого горизонта показалось какое-то неясное движение. Михаил навострил зрение, пытаясь сквозь водную завесу, рассмотреть возникшие вдалеке силуэты. В то время как напарник, сидя в углу, увлеченно стряхивал с себя влагу.

— Что это там? — с тревогой в голосе спросил Михаил.

— А тебе не все равно? — проворчал в ответ Шон.

— Может, стоит разжечь сигнальный костер?

— Чтобы ходить в караул весь последующий месяц? — огрызнулся Шон.
– Нет уж, брат, врага лучше проследить, чем сообщить о том, в чем не уверен. Я служу почти четверть века, и знаю, о чем говорю.

— Но… –промямлить Михаил.

— Кому поможет наш костер? Граница дырявая, как решето. Где есть башни, нет гарнизона, где есть гарнизон, давно сгнили башни, — и, заметив испуганный взгляд молодого солдата, добавил: -вот что я тебе скажу, главное в солдатском ремесле это сохранить свою шкуру.

– А как же защита родной страны и преданность Вистфалии?

Шон сплюнул:

– Служил я на границе с иннатцами, мы три года били князя Ольхонского, а потом уже вместе с князем бились с эвенками. Господа сами не знают, чего хотят. Помню, нажрался как-то с вечера, как скотина, а тут эти лохматые твари из леса повылазили. А у меня глаза в кучу, ну и рухнул я в канаву в беспамятстве. Просыпаюсь, а меня уже в яму с трупами оттащили, и закапывать собираются. И думаешь, мне в этот момент было стыдно? А вот нате выкусите, — сжав руку в кулак, погрозил он невидимому начальству. — Я бы лучше каждое сражение в канаве пролежал. Лучше выжить, чем стать героем.