— Ладно, — уступил он. — Я всё тебе расскажу. Ты знаешь ведь, что у нас в школе новенький?

— Ну да, — ответил я, хотя ничего такого, разумеется, не знал.

Я думал, что большой секрет Кенни заключался в том, что этот новенький может пропукать весь алфавит или что он знает, как на самом деле называется эта штука у девчонок.

— Он — Доктор [1] из «Доктора Кто».

— Что?

— Не «Что», а «Кто». Доктор Кто. Он — Доктор Кто.

Я молча смотрел на Кенни и вообще ничего не понимал.

— Рот закрой, а то муха залетит, — сказал Кенни, повторяя за отцом. Тот говорил так, когда Кенни сидел с отвисшей челюстью, как я сейчас.

Потом он досадливо вздохнул и медленно и отчётливо — так, чтобы понял даже конченый тупица, — повторил:

— Это мальчик. В моей школе. Он — Доктор Кто.

— Ну да, конечно, — согласился я. — А ты это откуда знаешь?

— Он сам мне сказал.

Кенни верит почти всему, что ему говорят. Поэтому я не люблю его обманывать — это совершенно неинтересно.

— Но ведь люди не всегда говорят правду.

— А Доктор Кто — всегда. Он никогда не врёт. Значит, если он сказал, что он Доктор Кто, то он Доктор Кто и есть.

— Нет, Кенни, ничего это не значит…

— И к тому же он владеет магией.

— Как это?

— Он умеет доставать деньги у людей из-за уха, а когда просит взять из колоды карту и ты вытаскиваешь из любого места, он всегда знает, какую ты вытащил — ну, там, даму бубней, джокера или какую-нибудь ещё.

— Да, но…

— А ещё он всё знает. Говоришь ему, когда у тебя день рождения и сколько тебе лет, а он говорит, в какой день ты родился — в понедельник, вторник, пятницу или какой-то другой.

— Это не…

— А ещё умеет говорить задом наперёд. Поэтому меня он называет не Кенни, а Иннек, если по буквам: И-Н-Н-Е-К. И тебя, если вы с ним познакомитесь, будет называть не Ники, а… Нет, я так не умею. Но он всё равно говорит, что я могу стать его помощником, потому что ему нужен помощник.

В конце я его уже не слушал, потому что пытался в уме прочитать наоборот своё имя.

— Икин, — сказал я.

— Чего?

— Икин. И-К-И-Н.

Но ему это было неинтересно.

— Короче, всё сходится, — продолжал Кенни. — Если бы он не был Доктором Кто, он бы не умел говорить задом наперёд и не знал бы, кто в какой день родился.

Мне стало смешно, но при этом не хотелось расстраивать Кенни, поэтому я сказал:

— Да, всё здорово. С удовольствием подружился бы с этим твоим Доктором Кто. Но только вы там с приключениями поосторожней.

Мои слова привели Кенни в полный восторг.

— Теперь твоя очередь, — сказал он.

5

— Я рассказал тебе свой секрет, теперь ты рассказывай свой.

— Так нечестно, — сказал я. — Я уже отдал тебе свои полчаса на «плейстейшен».

— Таково правило: секрет за секрет. А «плейстейшен» — это сверху.

— Почему? Глупо же получается.

— Таково правило, — повторил Кенни. — Чтобы всё было по справедливости. И твой секрет должен быть настоящий, а не какой-нибудь ерундовый. Не про то, где папа спрятал на Рождество коробку «Кволити-стрит», потому что я про это и так знаю.

Глаза Кенни озарились блеском золотистых, красных и зелёных фантиков.

— Да? — сказал я. — И где же он её спрятал?

— Если я скажу, ты будешь должен мне два секрета. И ты возьмёшь и их съешь.

— Секреты?

— Дурак, что ли? Конфеты.

Даже в худшие свои времена отец добывал на Рождество здоровенную жестяную коробку конфет «Кволити-стрит». Это было главное, за что я их любил. Как-то раз на рождественский обед у нас был только суп и запечённая в духовке картошка, но в конце отец вытащил откуда-то коробку «Кволити-стрит», и мы, сидя у телевизора, съели её всю.

— Я всё понял, — сказал Кенни. — Ты заговариваешь мне зубы, чтобы не пришлось рассказывать свой секрет.

— А если у меня нет секрета? — спросил я, взглянув сначала на потолок, а потом себе под ноги.

— Ха! — сказал Кенни. — У тебя точно есть секрет, потому что ты странно себя ведёшь, но папа и Дженни велели не спрашивать тебя почему.

Я рассмеялся. Временами я забываю, что Кенни, хоть и отстаёт в развитии, умеет читать меня как раскрытую книгу. Вернее, даже лучше, чем книгу, потому что настоящие книжки он читает медленно, по слогам, водя пальцем по строчкам. Поэтому он любит, чтобы я читал ему вслух, а то, когда он читает сам, получается медленно и скучно, как езда в пробке.