В конце концов, могущественный (Ужасающий Гомункул) шагнул вперед и просто разорвал сопротивляющиеся части удара. Плащ был мягким и уважительным погребением, развеваясь и оседая, так что цель даже не заметила. Большая часть атаки рухнула, но в ее эмоциональных остатках Рендидли мог видеть разницу между собой и Девик.

Они оба пережили угнетение (Системы), вероятно, по-разному. И все же оба были одиноки, недооценены в своих жизнях. Но если Рендидли брал это разочарование и страх и интернализировал их, чтобы загнать себя в долгие периоды изолированных тренировок, то Девик строила костер из этих негативных эмоций, готовая в любой момент взять обидные части своей жизни и бросить их сверху, чтобы подпитывать пламя.

Стоя неподвижно, он наблюдал, как тьма удушает удар. Постепенно (Абсолютная Ночь) уничтожала эту превратившуюся в атаку ярость, неумолимая и жадная, но гораздо менее кровожадная.

Рендидли отпрянул в последнюю секунду, оставив опустошенный остаток удара врезаться в Полковника. Его образ вспыхнул, (Эфир), воспользовавшись своей способностью бросать вызов времени, чтобы вмешаться, смягчил удар до опасных, но не смертельных уровней. Однако даже Домон Маттео недооценил скачок в способностях Девик после того, как она поглотила эту жадность. Он отлетел назад, врезавшись в стену и тяжело плюхнувшись на задницу.

Здание затряслось, но Рендидли ограничил ущерб в основном поверхностным.

Грудь Девик тяжело вздымалась, ее пальцы сжимали оружие. Рендидли почувствовал вспышку страха, что она собирается ударить снова, но вместо этого она воткнула свое оружие в землю. Она выплюнула свои слова в сторону Полковника. — Ты что, никак не поймешь намека?

После секунды мутного замешательства на лице Полковника, по нему распространилось напряженное негодование, искажая его черты. — Ты ты сука. Ты напала на старшего офицера?! То, что говорили о тебе (Черепашьи Линии), правда; ты ленива и не знаешь, что для тебя хорошо. Когда боевые действия возобновятся, ты

— Не утруждайся, — Девик отмахнулась руками. — Я увольняюсь. Мне надоело выполнять всю черновую работу, чтобы ты мог присваивать себе заслуги за засады на патрули. Веселись, нянчась с напуганными черепахами, свернувшимися в своих панцирях. Я с этим покончила.

— Я не могу в это поверить. Я вложил в тебя столько времени и энергии, только чтобы ты впала в истерику после того, как

один-единственный

человек назвал тебя грелкой для яиц. Твое эго настолько хрупко, что легкий ветерок мог бы тебя разорвать. — Голос Полковника повысился, когда он поднялся на ноги. Он выдохнул и скрестил руки. — Перестань. Как я уже сказал, если бы ты не была такой чувствительной к сплетням и просто сосредоточилась

— Ты действительно думал, что мне было не плевать на то, что золотишко вел себя как мудак?! Ха! Честно говоря, по сравнению с дерьмом, с которым я имею дело каждый день, его мнения были ничем. Нет, меня взбесило то, как после всех добрых слов, что ты мне говорил, я начала верить, что ты хороший парень. А потом ты вообще не защитил меня перед ними. Когда это стало неудобно, когда ты хотел подлизываться к местным (Черепашьим Линиям), ты перестал прикрывать мою спину.

И я поняла, что повелась на твое дерьмо .

Рендидли дернулся, сопротивляясь желанию почесать щеку. Ему очень хотелось быть в другом месте, пока эти двое кричали друг на друга. Он все еще чувствовал живых существ в окружающем пространстве, которые обращали свое внимание к источнику шума.

Конечно, они чуют драму, даже если бы умерли в блаженном неведении, не будь меня здесь

— Какое дерьмо? Я искренне люблю тебя, Девик. Твоя красота бесподобна, — с видимым усилием воли Полковник попытался успокоиться. — То, что у нас есть то, что

могло бы

быть, если бы ты просто перестала бороться с нашей связью передавалось бы из поколения в поколение как золотой стандарт романтики.

Декларация Полковника послужила лишь очередной порцией дерьма, которую Девик вывалила на свой костер ярости. Она откинулась назад, издавая медленную серию преувеличенных смешков. — Не могу поверить, даже на секунду, что я добровольно общалась с тобой! У тебя дома жена и ребенок, а ты говоришь о любви? О романтике? Мне не нужна твоя обычная, непостоянная любовь. Она стоит меньше грязи. Меньше моей слюны на втоптанной в грязь земле.

С каждым словом Девик лицо Полковника становилось все краснее. Его дыхание звучало как двигатель умирающей машины. — Тебе нужна твердая рука, иначе ты сама себя удавишь назло мне, а? Ну, ты связалась не с тем человеком, бывший командир отряда Девик. Для твоего же блага, ты арестована за вмешательство в военные дела. После одиночного заключения, ты чертовски поймешь, в чем была твоя ошибка, я уверен.

Девик вытащила свою саблю из земли. Злобное и ликующее пламя распространилось от места, где ее руки коснулись оружия. Мерцающий свет обещал огромный костер, маяк света, стоящий любых затрат на его создание. — Попробуй, ублюдок. Я тебя разделаю.