Даже несмотря на то, что буря обрушивала столько осадков, сколько могла, сильное чувство радости, исходившее из Хастама, не рассеивалось. Теперь это был мирный город, как бы странно это ни казалось ему и призракам, которых он носил из своего времени на Теллусе. Сейчас его воспоминания о борьбе за свою жизнь против упырей поблекли. Он чувствовал, что некоторые из отдаленных аванпостов хранили образы могущественных копейщиков, которые, вероятно, жили и сражались в той войне но здесь, во внутренней части Центрального Домена, могло расти что-то мягкое и нежное.

Рендидли достал свой (Ключ Философа) и позволил латунному наконечнику понюхать воздух. Дождь шелестел травой и брызгал в растущие вокруг него лужи. Он быстро нашел несколько нитей значимости, которые позволили ему найти свою цель. Он вставил ключ в воздух и повернул; он был рад, что покинул это место, скрыв детали дождем, потому что тот факт, что он мог стоять в месте, которое имело такой вес в его сердце, и не узнавать его, не помогал его неустойчивому эмоциональному состоянию. Рендидли вышел из портала на каменистую горную тропу. Он поднял взгляд к небу, которое не извергало на него воду, но облака все еще были низкими и серыми. Вода капала с его промокшей одежды на землю. Между скалистым рельефом и облаками выл сильный ветер. Рендидли повернулся, быстро осмотрел окрестности, затем продолжил путь вверх по горной тропе.

Внизу находился форт, расположенный на хребте, откуда открывался беспрепятственный вид на окружающие горы и долину, ведущую в Центральный Домен. Очевидно, мать Хелен последовала за первопроходцами на восток, обустроив небольшую усадьбу на пересеченной границе между Центральным и Восточным Доменами.

Извилистая тропа подошла к краю лесной полосы и повернула вдоль окружности горы. Рендидли шел по этой тропе некоторое время, пока не добрался до небольших деревянных ворот. Какая-то серая домашняя птица оторвалась от клевания семян с земли, но лишь на мгновение. Вскоре полдюжины птиц потеряли интерес и продолжили свои задумчивые клевки.

За небольшим птичьим вольером находились курятник, сарай и три дома. Рендидли почесал шею, а затем хлопнул себя по щекам.

Будь своим собственным Надзирателем. Это твоя ответственность. Ты должен сообщить новости.

Конечно, пощечины заставили Рендидли вспомнить, что он провел последние пятнадцать минут, сидя под дождем. Не то чтобы его (Необычный Метаболизм) позволил ему простудиться, но, глядя на свою промокшую одежду, он поморщился. Он начал выжимать рукава изо всех сил.

Конечно, трудно выглядеть официальным, будучи насквозь мокрым. Но зачем я вообще пытаюсь выглядеть официальным? Рендидли все еще стоял там в оцепенении и выжимал воду из своей одежды, когда дверь одного из зданий распахнулась. Ислинда вышла из дверного проема, корзина стояла у нее на бедре.

Их взгляды тут же встретились. Невысокая, сосредоточенная женщина, вырастившая Хелен, передала дочери свои темные волосы и легкие нахмуривания. Одно из таких нахмуриваний исказило ее лицо. Рендидли почувствовал, как дрожит в этот долгий момент зрительного контакта, беспокоясь, что ему придется сказать, чтобы объяснить. Но через несколько секунд то, как углубились морщинки вокруг глаз Ислинды, показало, что она знала. Каким-то образом она знала, почему он здесь.

Это было одновременно как нож в живот и облегчение.

— Что ж, похоже, ты шел прямо сквозь бурю, чтобы добраться сюда, — Ислинда переложила корзину на другое бедро. Ее губы беспокойно двигались по лицу, словно она не знала, что сказать. Затем она выдохнула, словно заметив, что делает, и раздосадованная собой. — Можешь зайти. Похоже нам нужно поговорить.

Наблюдать за ее движениями было больнее, чем Рендидли ожидал. Внезапно все грубоватые привычки, которые он видел у Хелен, предстали перед ним в своем первоначальном виде. Рендидли облизнул губы и открыл ворота, не в силах удержаться от вопроса: — Как ты узнала ?

— Эта девушка скорее бы умерла, чем привела тебя домой знакомиться с матерью, — Ислинда махнула рукой и повернулась обратно в дом. — А раз уж ты здесь

Вопреки себе, Рендидли фыркнул и последовал за ней. Он все еще был довольно влажным, но, по крайней мере, уже не капал.

Внутри дом был на удивление старомодным. Хотя Невея, несомненно, приняла сознательное решение остепениться, спутница Рендидли по (Душевному Узы) и в подметки не годилась решительной уютности этого дома. В прихожей висели расшитые вручную Кисти, одна из которых когда-то принадлежала Шалу и первоначальному (Стилю) Рэндидли. Он не мог удержаться и потянулся, потерев ткань.

Вдоль коридора висели несколько строгих портретов в красиво вырезанных деревянных рамах. Молодая Хелен хмурилась с одного крошечного портрета, и это разбило сердце Рэндидли. Ее волосы были заплетены в тугую косу по всей голове, так, чтобы они не мешали тренировкам.

Мать Хелен заметила его задержавшийся взгляд. — Не вини меня за это. Она сама хотела такую прическу.

Я знаю , — печально подумал Рэндидли. Даже тогда она была целеустремленной.

Ислинда оставила свою корзину на кухонном столе и провела Рендидли в столовую. Она занялась плитой и вскоре принесла Рендидли чашку чая. Чашки были маленькими и сделаны из нефрита. Пар поднимался с поверхности теплой жидкости, пока оба смотрели вниз и приводили в порядок свои мысли.