Твой прогресс пристыжает меня. Поистине, не случайно ты так быстро прогрессировал во время турнира .

Бертрам посмотрел на мрачное небо. Облака заслонили солнце, но было ясно, что наступила ночь. Они спарринговали полтора часа. Вернее, Гончий безжалостно вымещал свою злость на отчаявшемся теле Бертрама в течение полутора часов. Теперь пришло время возвращаться.

Сначала Бертрам прочистил горло и осторожно высказал свои мысли: — У стены. твое владение копьем. поистине, возвышенно. Ты обладаешь огромным талантом в этом отношении; большим, чем кто-либо другой, кого я когда-либо видел. Если бы ты основал Стиль здесь, на Теллусе, многие стекались бы к твоему Тасселю, чтобы получить шанс учиться у тебя.

Гончий только хмыкнул, продолжая взглядом очерчивать покатые линии скалы. В темнеющей ночи его глаза казались почти светящимися.

Бертрам облизнул губы и попытался быть немного более прямым. Он и Икаас только что вернулись из Хастама; он был вынужден выслушивать упреки от своего начальства в течение трех дней, которые были не впечатлены достижениями Бертрама. Ему отчаянно нужны были несколько практичных копейщиков, чтобы помочь очистить Теллус от монстров. — Ты. возможно, ты мог бы заполучить очень талантливых подчиненных. И я уверен, что наличие копьеносцев

— Я не собираюсь

заменять

Хелен, — прошипел Гончий, поворачиваясь и одаривая Бертрама злобным взглядом. И, глядя в этот глаз, Бертрам на мгновение почувствовал, будто его вырвали из стабильного места и вселенной и поместили в грохочущую альтернативную реальность. Каждая поверхность, к которой он прикасался, вибрировала на чрезвычайно высокой частоте. И чем дольше он касался этого странного резонанса, тем больше он начинал заражать его.

Гончий фыркнул, развеяв все эти вибрации; после этого Бертрам просто почувствовал холод. Мгновенно все его мысли о собственных проблемах исчезли. Он в ужасе посмотрел на Рендидли Гончего. Он был потрясен тем, что спарринг потряс его настолько, что он стал таким безрассудным. — О О нет, мне очень жаль. Я не хотел предлагать

— Я знаю, — проворчал Гончий и встал. Эхо этого напряженного гула прокатилось наружу, прежде чем постепенно рассеяться. — В противном случае. ну.

Темноволосый молодой человек отвернулся, не потрудившись объяснить этот внезапный конец предложения. Вместо этого он грубо бросил через плечо: — Мне нужно пойти и уладить еще несколько дел. Похороны будут послезавтра. Я приду, чтобы забрать вас всех на церемонию, если вы хотите прийти.

Не дожидаясь ответа, Гончий достал ключ и открыл портал. Затем он исчез, оставив Бертрама одного с горячим приливом стыда, ползущим по его щекам. Рана на его предплечье продолжала болеть. Он опустился и потер пальцами покрытый струпьями порез.

Этот человек. он изменился .

Бертрам заставил себя встать. Затем он пошел обратно по тропинке к усадьбе.

Причина, по которой он стал сильнее меня. это та же причина, по которой я мог отвлечься от причины его горя.

Следующие два дня пролетели быстро. Бертрам продолжал испытывать смутное чувство вины, которое, как он полагал, напоминало скорбь, несмотря на то, что у него не было сильного впечатления о Хелен. Ислинда продолжала выполнять свою обычную работу по дому, но делала это молча; музыка ее жизни была заглушена этой новостью.

Она двигалась скорее как силуэт, чем как человек в собственном доме. Ее фигура была каким-то образом опустошена смертью Хелен.

Тем временем Икаас металась между ними с встревоженным выражением лица. Икаас сильно повзрослела с тех пор, как Бертрам женился на ней, но она все еще была хрупкой личностью. Он мог практически видеть, как ее беспокойство подрывает ее психическое здоровье. Что еще хуже, ее забота о других двоих мешала ей справиться со своей собственной скорбью.

Приемы пищи, которые они разделяли, были холодными и тревожными. Бертраму было невероятно некомфортно, даже несмотря на то, что Ислинда отказывалась говорить о проблеме, а Икаас не осмеливалась поднять ее сама.

Но затем наступило обещанное время, и Рендидли Гончий вернулся. По сравнению со слегка запавшим в глазах человеком, который присутствовал в начале его первого визита, или свирепым бойцом, который проявил себя во время их спарринга, эту версию Рендидли было труднее понять. Его изумрудные глаза были полны горя, но казалось, что эти эмоции наконец перестали разъедать его.

Он был одет в черный костюм и имел мрачное выражение лица, стоя рядом со странным порталом, который он создал. Гончий кивнул Бертраму и Икаас, затем предложил руку Ислинде.

Женщина тут же нахмурилась, глядя на предложенную руку. — Я что, выгляжу настолько старой, что мне нужна твоя помощь?

— Тетушка, — прошептала Икаас. Но Гончий даже не вздрогнул от резкого тона Ислинды. Он продолжал держать руку вытянутой, глядя на мать Хелен.

Выражение лица Ислинды ухудшилось от продолжающегося упрямства Гончего, и Бертрам подумал о том, чтобы заговорить. Возможно, он уже сделал бы это, если бы раньше не сунул ногу себе в рот в своем предыдущем разговоре с этим человеком. Икаас переводила взгляд с бычьих выражений на их лицах, его мягкого и ее кислого.