Мы уставились друг на друга, оба ухмыляясь, как два идиота, пока, наконец, не расхохотались почти одновременно. Инстинктивно вскинули руки, крепко пожав их — жест вышел таким естественным, будто мы повторяли его тысячу раз, хотя я, чёрт возьми, не помнил, чтобы мы так делали. Его ладонь была горячей, шершавой, с въевшимися мозолями от меча, а хватка — как у медведя, чуть не оторвал мне руку.

— Серьёзно, не ожидал тебя тут увидеть, — сказал Пол, когда смех утих, и в его голосе мелькнула искренняя теплота. Он хлопнул меня по плечу так, что я чуть не крякнул. — Рад, честно. С тех пор, как Клыки разошлись, прошёл год с лишним, и в нашу дыру никто из старых товарищей не заглядывал. Думал, все забыли про нас.

— В такую глушь только псих сунется, — хмыкнул я, поправляя сумку, которая сползла с плеча. — Но, видать, я тот самый псих. Скучал по мне, небось?

— Ну, самую малость, — он подмигнул, почесав затылок, отчего его растрёпанные волосы стали ещё более похожи на воронье гнездо. — Хотя Зенит больше скучает. Она, знаешь, каждую уборку превращает в трагедию: «А вдруг гости нагрянут, а у нас бардак!» И вечно трындеж про старых товарищей из Клыков. Сегодня, похоже, её старания наконец окупятся.

— Зенит всё такая же, значит… — я усмехнулся, хотя толком её не помнил. — А ты, смотрю, под каблуком окончательно осел.

— Эй, это называется семейное счастье! — возмутился он, но в глазах плясали смешинки. — Попробуй сам жениться, узнаешь, каково это — быть героем в бою и мишенью дома… К слову, ты-то чего приехал? Проездом через нашу дыру или специально нас искал?

Я задумался, потирая подбородок.

— И то, и другое, наверное, — наконец выдал я, пожав плечами.

— Это как, в смысле? — Пол прищурился, явно почуяв, что тут что-то интересное. — Не темни, выкладывай.

— Долгая история, старикан, — я отмахнулся, чувствуя, как внутри снова шевельнулась та самая тревога, что гнала меня сюда. — Лучше за ужином с Зенит расскажу. Там и разберёмся вместе, что к чему. Я, знаешь ли, с дороги.

— Ну, ладно, таинственный ты наш, — Пол хмыкнул, но не стал давить. Он хлопнул меня по плечу ещё раз, теперь мягче, и кивнул в сторону дома. — Пошли тогда. У нас как раз ужин на подходе, а то в этой глуши новостей — кот наплакал. Заскучали мы тут без нормальных историй. Да и Зенит обрадуется, когда увидит твою синюю клумбу на голове. Ты ж её ученик, она небось ждёт, что ты уже огненные шары размером с дом швыряешь.

— Ага, — буркнул я, без особого энтузиазма представляя, как Зенит скривится, узнав, что я забыл даже базовые исцеляющие заклинания, которые она в меня вдалбливала.

Книга от Талханда ещё во время поездки по просторам Широна подтолкнула к мысли: кроме общих воспоминаний, я хочу вытрясти из этой семейки уроки магии от Зенит. Да, фактически повторное обучение, но выбора нет — моя память о магии как выжженная пустыня, всё с нуля. Зенит, как мой бывший учитель, вряд ли откажет, особенно если подсластить сделку парой монет, хотя с финансами пока неясный вопрос, учитывая информацию, полученную от остальных, касательно того, как группа распалась.

Но вот что странно: реакция Пола. Он искренне рад меня видеть, будто ждал кого-то из Клыков, и это не вяжется со слухами, что они с Зенит прикарманили деньги группы при роспуске. Если бы они их спиздили, прятались бы в этой глуши, а не звали гостей с распростёртыми объятиями.

Что-то тут не так.

Но пока что я отогнал эти мысли в сторону.

Пол молча кивнул в сторону дома, и я, подхватив потрёпанную кожаную сумку, пошёл за ним, шаги глухо стучали по утоптанной тропинке, припорошённой сухой пылью. Запах ужина — жареного мяса, тушёных трав и свежевыпеченного хлеба — дразнил ноздри, обещая что-то интересное. Он толкнул скрипучую деревянную дверь, пахнущую старым лаком, и жестом пригласил внутрь, бросив на меня короткий взгляд, будто проверяя, не передумаю ли я.

В доме же не было и намёка на богатство — скорее, суровая аскетичность, как любил говорить Мудрец, почти как в походном лагере авантюристов, а не в жилище семьи. Каменные стены, грубо отёсанные, холодили воздух, деревянный пол, потемневший от времени, поскрипывал под сапогами. Мебель была добротной, но скудной: тяжёлый дубовый стол, пара стульев с вытертыми сиденьями, шкаф в углу с облупившейся краской. Ни ковров, ни картин, ни даже глиняной вазы с цветами — ничего, что намекало бы на уют или вкус хозяйки. Пара мечей на стене и щит — не в счёт.

Пустота помещения давила, словно дом был лишь временным укрытием, а не местом, где пускают корни. Лишь слабый запах сушёных трав, висящих на балке, и потрескивание дров в камине добавляли хоть каплю жизни.

Пол провёл меня в просторный зал, служивший сразу кухней и гостиной. Пространство делилось уровнями пола, соединёнными низкими деревянными перилами и парой потёртых ступенек: ближе к входу — длинный стол с грубыми лавками, у дальней стены — очаг с чугунной плитой, над которой клубился пар. Полки с глиняной посудой и пучками сушёных трав тянулись вдоль стены, а в углу громоздилась корзина с дровами, пахнущими корой. У большого камина, где тлели багровые угли, стояли две девушки, и обе казались смутно знакомыми, будто их лица мелькали в обрывках снов или чужих рассказов.