Я наблюдала за этой сценой с высоты своего сиденья и жевала мясной пирог. Меня выступление черепахи рассмешило не меньше остальных зевак. Я покачала головой и бросила попрошайке пенни. Кого только не встретишь в Ист-Энде — и торговцев имбирными кексами, и танцующих медведей, и продавщиц шнурков и пуговиц, и самых эксцентричных бедняков. Один нищий со спичками прямо на моих глазах уселся рядом с продавцом сигар, от которого шла ужасная вонь. И как мужчины могут наслаждаться курением этой гадости?! Правда, некоторые смелые, пользующиеся дурной славой женщины...

Минутку.

В основном актрисы, но встречались и...

По плечу ли мне такое?

Боже. Если я попробую...

Пожалуй, у меня всё получится, особенно если верхнюю юбку в горошек я спрячу под курткой.

Произведёт ли мой внешний вид должное впечатление на миссис Калхейн?

Почти наверняка.

Что ж, была не была!

Я приподнялась, чтобы убрать верхнюю юбку, совершенно не обращая внимания на возгласы и взгляды вдвойне ошеломлённых ист-эндцев: мало того что кебмен оказался женщиной — так она ещё чуть ли не разделась у всех на глазах! Меня это не волновало. Никто из них больше никогда меня не увидит.

Пропустив мимо ушей крики, смех и улюлюканье, я снова уселась на сиденье и применила все свои знания кучерского дела, чтобы развернуть экипаж туда, где сидел попрошайка со спичками. Купив у него коробок, а у его соседа — сигары, я зажгла одну, но закуривать, конечно, не стала, а втиснула её между стенкой кеба и каретным фонарём, и мы с терпеливым Каштаном снова повернули на восток.

К тому времени, как мы доехали до пересечения Сент-Тукингс-лейн и Киплстрит, сигара сгорела почти до середины и потухла. И хорошо, потому что я не знала, как полагается курить, и учиться этому не хотела. Сигара мне требовалась исключительно для образа.

Сунув её в рот и зажав между зубами, я изобразила пренеприятную улыбку.

Остановив кеб перед лавкой миссис Калхейн, я неизбежно привлекла внимание толпы — торговок рыбой и уличных бродяжек: ведь сюда экипажи приезжали крайне редко. А когда я сошла на мостовую, их интерес ко мне возрос во сто крат. Все ахнули, увидев мою простую тёмно-синюю юбку. Такие смелые, чуть ли не по-мужски одетые женщины встречались редко и осуждались за попрание идеалов женственности, и чаще всего их можно было увидеть с бульдогом на поводке. К сожалению, бульдогом я не располагала, но, привязав лошадь к фонарному столбу, забрала плеть и прямо с плетью в руке вошла в лавку миссис Калхейн.

И увидела её, внешне неуловимо похожую на ту черепаху попрошайки, балансирующую на задних лапках, а поведением — на взбешённого ежа. Я старалась не смотреть ей в лицо, но всё же заметила, как дрожит щетинистый подбородок и как нервно трясутся короткие руки. Я надеялась, что из-за потрясения она не разглядит за шляпой, сигарой и мерзкой ухмылкой знакомое лицо.

Я торопливо прошла мимо неё в дальнюю часть лавки, рассматривая вешалки, и — да! Шёлковое платье герцогини Бланшфлёр вместе с зонтиком, роскошными нижними юбками и даже ложечным корсетом, отделанным дорогой парчой, висело на самом видном месте.

Вот только что дальше? Не могу же я расспросить миссис Калхейн, ничем не рискуя, — да и всё равно из этой беззубой жабы ничего не вытянешь. Платье и зонтик лучше оставить здесь для полиции — но что взять в качестве доказательства? Платок? Мэри говорили, что их госпожа всегда носила его с собой.

Я подошла к корзинке с женскими носовыми платками, порылась там и нашла один, вроде бы похожий на тот, что видела в будуаре герцогини.

Да, это был он. Хотя золотые и алые нитки отпороли, всё равно остался отпечаток монограммы

Герцогиня дель Кампо.

Я небрежно бросила шиллинг прямо на пол и вышла на улицу с платочком в руках.

А когда оглянулась на лавку уже с высоты кучерского сиденья, увидела, как миссис Калхейн опустилась на четвереньки, чтобы поймать укатившуюся монету. Очевидно, жадность возобладала в ней над праведным гневом.

Завернув за угол, я с радостью избавилась от сигары и вздохнула с облегчением. На меня внезапно накатила страшная усталость. Да, платок был надёжно спрятан в кармане, да, я убедилась, что герцогиню похитили ради дорогого платья, а в Ист-Энде она осталась либо из-за болезни или слабости, либо из-за того, что не знает, как вернуться домой. А может быть, её держит в плену некий неизвестный злодей?

Хорошо, но что дальше?

Гадая, с кем поделиться своей находкой в первую очередь — со Скотленд-Ярдом или с герцогом, — я вела Каштана в его родное стойло в Вест-Энде. В центре города дороги были переполнены, и коню пришлось перейти на шаг, а вскоре и вовсе остановиться. Я со вздохом убрала плеть и достала из кармана носовой платок леди Бланшфлёр, чтобы хоть чем-нибудь себя занять.

И сейчас, взглянув на него при свете дня, а не тусклой лампы в лавке миссис Калхейн, заметила то, что до этого упустила из виду.