— К ужину из тушёной крольчатины, — с отвращением проговорил Шерлок, всё ещё качая головой, не в силах поверить в услышанное, — в жестяном ковше, на дымном костре, в копоти...

Я не стала слушать, что он бормочет, и принялась изучать узоры на коричневой бумаге, но не хризантему с лианой, от которых у меня защемило сердце, а тёмные жуткие символы, особенно четыре «дурных глаза», как их обычно называют, в уголках. Только мне они казались не пугающими, а испуганными.

— Цыгане очень суеверны, — сообщила я Шерлоку самым спокойным, будничным тоном, будто всего несколько часов назад мне самой не читала судьбу по руке желтоглазая цыганка. Я всё ещё не определилась, как относиться к её предсказаниям. — Эти символы обычно наносят на талисманы — но зачем они на конверте?

— Возможно, что-то прояснится, если ты его откроешь, — проворчал Шерлок.

— Эт што? — воскликнула миссис Таппер, только что заметив конверт.

— Сейчас посмотрим, — сказала я и подцепила край пальцем, но бумага оказалась плотной. — Пожалуй, придётся его разрезать.

Шерлок принялся искать у себя в карманах складной нож, но я уже вытащила из корсета свой верный кинжал.

— Ах, ну конечно. И как я мог забыть! — растерянно произнёс Шерлок.

Я молча надрезала конверт и взяла его за края — так, что он раскрылся будто голодный рот. Внутри не обнаружилось ничего, кроме обрезков упаковочной бумаги, и я высыпала их себе на колени.

— Хосподи, што ж это такое? — удивилась миссис Таппер.

— Энола, не будешь ли ты так любезна убрать свой Эскалибур в ножны? — тихо попросил Шерлок.

Я послушалась, даже не улыбнувшись его шутке, — так меня занимала загадочная кучка белой бумаги. Полоска — или полоски — шириной в дюйм были покрыты синими чернильными буквами, начертанными маминым размашистым почерком. Я сразу поняла, что это, но Шерлок первым сказал:

— Скитала!

Да, к моему искреннему удивлению, оказалось, что это слово, взятое из древнегреческого, пишется и произносится именно так. В детстве я думала, что надо писать «сцитала», потому что так произносила его мама. Мы с ней часто играли в «сциталу», когда я была совсем маленькая и ещё только училась писать. Было довольно весело. Для скиталы надо нарезать лист бумаги на ровные полоски, склеить концы, намотать их на любой цилиндрический предмет, написать послание по длине цилиндра и размотать бумагу.

Сообщение из перемешанных букв на длинной полоске не прочитать, пока не подберёшь цилиндр нужного размера. Искала обычно мама, а я наматывала свои письма на ручку метлы, скалку, ножку кровати, фонарный столб — выбор в Фернделл-холле был большой, но всё-таки ограниченный.

А в Лондоне? Практически безграничный.

И я не смогу прочесть мамино послание, пока не отыщу подходящий цилиндр. От отчаяния на глаза набежали слёзы, и я закусила губу, чтобы не заплакать. Именно об этом я мечтала с тех самых пор, как мама ушла: письма, объяснения, выражения привязанности или — смею ли надеяться? — любви...

— Я немедленно свяжусь с Лэйном, — решительно заявил Шерлок. — Пусть узнает, останавливались ли поблизости от Фернделл-холла цыгане в ту ночь, когда подложили конверт, и если да, я сам отправлюсь вдогонку...

— Что за глупости! — с неожиданной даже для меня горячностью вскричала я. Мама прислала это письмо мне, и найду её я. Я, а не Шерлок. — Наша матушка всегда умела о себе позаботиться. Не лучше ли бросить свои силы на поиски герцогини дель Кампо? — ядовито добавила я.

Он уже поднимался, но упоминание этого имени заставило его снова рухнуть в кресло. Несколько напряжённых мгновений Шерлок смотрел на меня, а затем сказал:

— Только не говори, что это ты прошла мимо меня в прихожей герцога дель Кампо этим утром, когда я отвлёкся на странное поведение одной из его кошек...

— Хорошо, не буду, — ответила я сладким голосом. — Скажу лишь, что герцогиня Бланшфлёр нуждается в помощи — вряд ли она сбежала таким сомнительным способом. — Я решила воспользоваться этой возможностью, чтобы узнать о ней больше. — Ты обращался к её родителям? Спрашивал, не было ли разногласий с мужем?

— Разумеется. Граф Чипли-на-Уай и его супруга — благородные люди, вне всяких сомнений, и им не на что пожаловаться. Выгодный брак дочери они, естественно, одобряют. Её не выдали замуж насильно или по договорённости. Герцог завоевал сердце невесты старомодными ухаживаниями. Он любящий муж, и юной Бланшфлёр, безусловно, очень повезло.

Его беспечный тон заставил меня резко выпрямить спину и нахмуриться. Я вспомнила о письме матери, о печалях и тревогах несчастной леди. Правда, там не было ни намёка на побег. Да и не выбрала бы она в самом деле столь неудобный, небезопасный путь!

Подавив раздражение, я спокойно обратилась к брату:

— Разумно предположить, что герцогиня исчезла со станции метро на Бейкер-стрит не по доброй воле. А уйти оттуда незамеченной можно только по рельсам, в ту или другую сторону.

— Если её фрейлины не лгут.