— Это просто немыслимо! Какая отвратительная погода! И дорога… На санях, на собаках… Весь зад отбил! Эти ваши ночевки у костра! Я вам скажу, мэр, я не для этого сюда ехал!

Я слушал его и чувствовал, как он мне сильно не нравится. Наглый. Шумный. Недовольный всем и вся. И единственная прядь волос на его потной голове почему-то казалась мне символом всего его ничтожества.

— Джозайя! — позвал я. — Виски для господина Комиссара! Лучшее, что у нас есть!

— Да побольше! — рявкнул Огилви. — И чтобы неразбавленное!

Джозайя поспешил исполнить приказ. Комиссар выпил первый стакан залпом, не морщась. Сразу же потребовал второй. И третий. Говорил он все громче, жаловался на собак, на холод, на индейцев… Макдонелл сидел рядом, смущенный, старался не смотреть на меня.

Я уже начинал думать, как бы поскорее отделаться от этого типа, когда Огилви, осушив очередной стакан, встал, пошатываясь.

— Мэр! А где тут у вас… игры? Макдонелл говорил, что у вас свое казино! Настоящие. Есть рулетка?

Быстро же он набрался…

— Есть, господин комиссар, — ответил я, с трудом сдерживая раздражение. — Пройдите в соседний зал.

Олигви, уже заметно опьяневший, направился к игорному залу, бормоча что-то себе под нос. В его глазах уже горел пьяный азарт.

И тут… Макдонелл резко вскочил. Его лицо побледнело, глаза полезли на лоб. Он смотрел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Я проследил его взгляд.

Там, на верхней площадке, стояла Оливия. Одетая в платье из синей шерсти, с волосами, собранными в аккуратную косу, она спускалась вниз. Начиналась ее рабочая смена в салуне.

— Оливия! — выдохнул Макдонелл. Голос его был полон ужаса и гнева. — Боже милостивый! Ты… ты что тут делаешь?! В этом… в этом вертепе?!

Девушка остановилась на лестнице. Ее лицо порозовело. В зале все замолчали, уставились на Макдонеллов.

— Папа! Я…

— Молчать! — рявкнул он. — Как ты сюда попала?!

Она спустилась, подошла к нам.

— Папа, я уже взрослая! Я могу сама решать! Села на лодку и приплыла

— Взрослая?! — Макдонелл едва не задыхался. — Ты… Ты что, работаешь здесь?!

Он перевел взгляд на меня. В его глазах горел чистый гнев.

— Уайт! — прошипело сквозь зубы. — Это твоих рук дело?! Это ты привел сюда мою дочь?!

— Мистер Макдонелл, — начал я спокойно, стараясь удержать его от скандала. — Мисс Оливия… она приехала сюда по своей воле. Я не мог ее… выгнать. Да, в городе небезопасно. Поэтому я приглядываю за ней и и предложил работу. Управляющей в салуне. Живет она в женском общежитии. Под присмотром.

— Общежитии?! Под присмотром?! — Макдонелл казалось, готов был взорваться. — Моя дочь! Работает в этом борделе?! Ты… ты понимаешь, что ты говоришь?!

— Папа! — Оливия попыталась его успокоить. — Это не бордель! Это…

— Ты молчи! — оборвал ее отец. — Я с ним говорю! Уайт! Я тебе этого не прощу! У тебя будут проблемы! Большие проблемы!

Он повернулся к дочери.

— Оливия! Немедленно собирайся! Мы уезжаем! Прямо сейчас! На Сороковую Милю!

— Папа, нет! Я не хочу! Я останусь!

— Я сказал — собирайся! Или я тебя силой заберу! — Макдонелл схватил ее за руку. — Итон! Я обещаю! Ты еще пожалеешь об этом!

Он резко развернулся и, таща за собой сопротивляющуюся Оливию, направился к выходу. Девушка шла, спотыкаясь, ее лицо было мокрым от слез.

— Папа! Нет! Итон! — крикнула она, протягивая ко мне руку.

Я шагнул вперед, но Макдонелл уже был у дверей. Он распахнул их и буквально вытолкнул Оливию наружу к гардеробу, а сам вышел следом, с грохотом захлопнув створки.

Тишина. Оглушительная тишина в зале. Все взгляды были прикованы ко мне. Я стоял, чувствуя, как кровь стучит в висках. Злость и… растерянность. Что это было? Как он мог так поступить с дочерью? Я тоже вышел к гардеробу, накинул шубу.

На улице Макдонелл подгонял индейца, которые запрягал лаек в нарты.

Я услышал тихий плач. Оливия. Она стояла у дверей, прислонившись к стене салуна, и плакала, закрыв лицо руками.

Я подошел к ней. Осторожно.

— Оливия…

Она вздрогнула. Подняла заплаканные глаза.

— Он… он не понимает… Итон…

— Тихо, тихо, — я прикоснулся к ее плечу. Оно дрожало. — Он отойдет. Отец просто испугался за тебя. Как успокоится, сможешь вернутся.

Она шмыгнула носом.

— Нет… Он… он никогда…

— Просто дай ему время. Он поймет, что ты в безопасности. Что здесь может быть даже лучше, чем на Сороковой Миле. Расскажи ему, что у нас тут полиция, больница, мы строим свой театр. Поговори с ним, ладно?