— Главное, чтобы с Евой всё было в порядке, — нахожу его руку и нежно сдавливаю пальцы. — В прошлый раз у меня сердце едва не остановилось…

Спустя минуту мы уже стучим в стандартную дверь гостиничного номера.

Открывает нам молоденькая девушка, внешне очень напоминающая эскортницу.

До смерти перепуганную эскортницу.

Её короткое синее платье помято и в нескольких местах испачкано какой-то странной жижей бледно-розового цвета.

Я настораживаюсь, но в следующую секунду причина её испуга и странного поведения становится ясна как божий день.

— Я хотю кушать! — откуда-то из глубины номера доносится детский крик, переходящий в рёв.

Я видела Еву единожды, но отлично запомнила и светлые мягкие кудри, и ясные глазки, и нежный детский голосок.

Сомнений в том, что плачет она, нет никаких.

— Пропустите.

Не посчитав нужным церемониться, отодвигаю девушку в сторону и направляюсь на поиски маленького ангелочка.

— Я не знала, что с ней делать… Как хорошо, что вы приехали… — всхлипывает за моей спиной нерадивая нянька.

За ней самой присмотр не помешал бы.

— Маленькая, ну что ты… — опускаюсь на корточки перед Евой.

Найти её труда не составило.

Судя по всему, девушка реально боялась и не впускала никого в номер даже для уборки. Номер небольшой и жутко грязный.

Не хочу даже думать, чем девушки здесь занимались в присутствии малышки.

Сидя на краю постели, она растирает ладошками слезы по красным щечкам. Кажется, с момента нашей единственной встречи ребенок сбросил несколько килограмм.

Девочка выглядит испуганной и изможденной.

Всё моё естество в этот момент протестует. Я бы лично отхлыстала её мать за такое отношение к маленькому и беззащитному человечку.

Как можно издеваться над своей кровиночкой?

— Не плачь… Иди ко мне… — осторожно протягиваю руку, боясь напугать и без того натерпевшуюся крошку.

— Я тибя поню… — внимательный взгляд замирает на моем лице. — Басеня купаись…

Огромных усилий стоит не разрыдаться в этот момент.

Неужели я с возрастом становлюсь ещё более сентиментальной? Неожиданно.

— Точно. Ты тогда хотела поплавать, а я тебе помешала… — говорю медленно. Спазм горло сковал.

Ничего не отвечая, девочка кивает.

— Пойдешь ко мне на ручки? Мы с твоим дядей Владом приехали за тобой.

Протянув руку, дожидаюсь, когда Евушка настороженно вложит в нее свои крошечные пальчики.

Как только она делает маленький шажочек навстречу, я поднимаюсь на ноги и беру её на ручки. Прелесть прижимается ко мне и, опустив голову на плечо, негромко произносит:

— Кушать хотю…

— Сейчас покушаешь, Евушка. Расскажи мне пока что, чего бы тебе хотелось?

Сердце колотится на разрыв. Будто триггер какой-то срабатывает… Не понимаю, почему отношусь к девочке с такой нежностью.

Можно подумать, что дело во Владе, но это не так.

Вся его связь с Евой ограничивалась финансовой помощью, выделяемой для её матери. Меня же интересует именно Ева.

На самом деле я отлично осознаю — во мне море нерастраченных материнских чувств, но, трезво оценивая ситуацию, уже не рассчитываю на многое.

Оставив своих людей улаживать имеющиеся юридические вопросы, Влад спускается с нами в ресторан.

— Вы отлично смотритесь вместе, — произносит он задумчиво, пока я изучаю детское меню. От голода ребенок может съесть что угодно, однако на пользу неразборчивость не пойдет.

Оторвав взгляд от желтых листов, вопросительно смотрю на Молотова.

— Это намек? Ты хочешь отобрать ребенка у нерадивой племянницы и исполнить ещё одну мою мечту?

Кажется, я всё же сумела заставить его растеряться.

— Жень, ты же шутишь сейчас…

— Расслабься, Влад. Это решать не мне, — передергиваю плечами. — В своих семейных делах, я уверена, сумеете разобраться без чьей-либо помощи.

Говорить о вселенской справедливости — только воздух сотрясать. Её нет нигде и ни в чем.

Мама родила меня вопреки всему, возможно, даже изначально имелась угроза её жизни. Но нам с ней так и не удалось познакомиться.

Я была готова пойти на всё, лишь бы во второй раз испытать радость материнства. Однако не сложилось. После выкидыша родить не удалось, а из детского дома Макс ребенка брать отказывался.