Капля винная упала на разбойничий клинок.

И тотчас Олексе будто смертным льдом сковало губы,

И разжались пальцы сами, отпустили черенок.

Испугался грозный Довбуш — что за чудо приключилось?

Ухватил разбойник саблю, а поднять ее не смог!

Лег клинок у ног Олексы... Капля алая дымилась...

И попятился разбойник, и споткнулся о порог.

Рабби Бешт благословенье дочитал и улыбнулся

«Проходи, — сказал негромко, — с миром ты, так пей и ешь!»

С той поры во все субботы Довбуш сабли не коснулся:

Больно тяжкой становилась от вина, что прoлил Бешт.

И пошла молва в Карпатах: по субботам Довбуш

славный Безоружен, беззащитен, будто малое дитя.

Собрались враги Олексы, и сказал им вoрог главный:

«Коли так — пойдем в субботу и возьмем его шутя!»

Вот тишком они подкрались, вот они ввалились в хату,

Что стояла за пригорком, на окраине села.

Как тут голыми руками отобьешься от проклятых?

А они в лицо смеются: «Довбуш, смерть твоя пришла!»

Только Довбушева сабля, что лежала в ножнах тихо,

Вдруг взлетела и влетела прямо в руку ватажку.

И взмахнул Олекса саблей, да еще присвистнул лихо,

Побежали прочь злодеи по весеннему снежку!..

Было так иль сочинили — неизвестно и поныне,

Только все же верят люди в те чудесные дела.

С тех времен по эту пору говорят на Буковине,

Будто силой капли алой сабля душу обрела.

Как Олекса Довбуш и раввин Бешт ходили в Иерусалим

Встретились в Коломые праведник и разбойник —

Храбрый Олекса Довбуш, мудрый Исроэль Бешт.

Был ватажок обличьем бледен, что твой покойник:

«Вот и промчалось, друже, время былых надежд...»

Сели в шинке еврейском, выпил разбойник водки,

Молвил — и сам дивился тихим словам своим:

«Знаешь ты все на свете, путь укажи короткий,

Чтоб убежать отсюда в град Иерусалим!

Много пролил я крови, много добыл я злата,

Стала душа томиться, и опостылел свет.

Может быть, за горами легиня ждет расплата,

Может быть, в светлом граде буду держать ответ!»

Только ответил скорбно праведник — реб Исроэль:

«Мы ведь туда дорогу сами себе творим.

Но, так и быть, Олекса, путь я тебе открою,

Ночью пойдем с тобою в град Иерусалим!»

В сердце Карпат спустились — из самоцветов стены,

Пляшущим, зыбким светом были озарены.

Духи ли из могилы, бесы ли из Геенны

Вились под сводом — свитком призрачной пелены.

Темным подземным ходом, страхам уже не внемля,

Внемля одной лишь вере, ведомой им двоим,

О, как попасть спешили оба в Святую Землю,

Довбуш и реб Исроэль — в град Иерусалим!

Только Господень Ангел им преградил дорогу.

Ярко сиял в деснице огненный смертный меч:

«Вам воротиться должно!» — крикнул Посланник строго.

Грозно нахмурил брови, молвил такую речь:

«Поздно ты вышел, Довбуш, поздно ты спохватился.

Будет тебе награда здесь, по делам твоим.

Ты же, раввин Исроэль, слишком поторопился.