Во время обучения в Германии один из лидеров сионистского движения Виктор (Хаим) Арлозоров познакомился с Магдой — будущей супругой Йозефа Геббельса, которая была подругой его сестры.

Магду с Хаимом связывала не только страстная любовь, но и увлеченность сионизмом.

Палестинское танго

Осенний Берлинский вокзал.

Прощаются Виктор и Магда.

Он пристально смотрит в глаза

Зеленые, словно смарагды.

Она улыбнется легко,

Снимая дождя паутину.

А Виктор уже далеко —

Он видит страну Палестину.

А марши в Берлине гремят,

И рев оглушает трибуны.

И факелы ночью дымят,

Зигзагами — молнии-руны.

Мутна, словно небо, вода,

Поет она дьявольским ладом...

Но тянет и тянет туда —

К огням, площадям и парадам...

Вокзала невнятная речь.

Невнятная сцена прощанья.

Не будет ни писем, ни встреч,

Не стоит давать обещанья.

Под небом глубоким едва ль

Он будет вздыхать по Берлину.

А ветер уносится вдаль

Навеки — в страну Палестину.

А марши в Берлине гремят

И рев оглушает трибуны.

И факелы ночью дымят,

Зигзагами — молнии-руны.

Мутна, словно небо, вода,

Поет она дьявольским ладом...

И тянется Магда туда —

К речам, площадям и парадам...

Растает прощальная боль,

Прощальная горькая сладость.

Примерить ли новую роль?

Роль старая больше не в радость.

Дождинка, роса ли, слеза —

А память покроет патина.

Он всё еще смотрит в глаза,

Но что ей теперь Палестина?

Ведь марши в Берлине гремят

И рев оглушает трибуны.

И факелы ночью дымят,

Зигзагами — молнии-руны.

Мутна, словно небо, вода,

Поет она дьявольским ладом...

И Магду утянет туда —

К речам, площадям и парадам...

16 июня 1933 года Хаим Арлозоров и его супруга Сима сидели на балконе тель-авивского пансиона «Кэте Дан» (ныне гостиница «Дан»). Когда вокруг них стала собираться толпа зевак, они решили прогуляться вдоль моря...

Тель-авивский медленный фокстрот

Весел и прекрасен, юн и говорлив

Городок у моря, в золотом песке.

Но оставлен ими шумный Тель-Авив,

Он, она — и море... Жилка на виске...

В полумраке тают милые черты...

«Нынче в целом свете только я и ты...»

В темно-синем небе — бледный лунный круг.

Тени, тени, тени наплывают вдруг...

В небе ангел смерти свой заносит нож.

И ужалит пуля — подло, будто ложь.

Море безутешно, море слезы льет.

Гаснут, гаснут звуки, и безлюден мол.

До Берлина ветер вести донесет.

И министру рапорт прилетит на стол:

«Встретили на пляже, всё успели в срок.

Завершили дело в восемь двадцать пять».

Йозеф прячет рапорт в ящик, под замок.