Наконец, добравшись до дома, поднимаюсь на свой этаж и уже в подъезде слышу крики, доносящиеся из нашей квартиры. Опять мама с отчимом что-то не поделили, или младший брат снова нашкодничал. Ему всего три, но, бывает, гадостей наделает в таком объеме, что потом всей семьей еще целый день приводим квартиру в порядок.

Открываю входную дверь и чувствую запах гари. Видать, мама снова вкусняшку приготовила. У нее и так кулинарные способности на таком уровне, что иногда диву даешься, как можно настолько испортить то, что испортить невозможно, даже макароны. А тут еще и пригорело.

— Как ты меня достал, Олег! Ты за своим компом вообще ничего не видишь! — кричит мама в зале, пока я раздеваюсь. — Я ведь попросила последить за курицей, пока я в ванной! А теперь всю сковородку в помойку! Жрать теперь что будешь?!

— Ир, ну я… — мямлит в ответ Олег, но мама его прерывает на полуслове.

— Я весь день пашу для чего? Чтобы потом выбрасывать деньги в мусорку?! От тебя вообще никакой помощи, только и умеешь, что в свои игрушки играть! Все, заколебал, разводимся!

Олег никак не реагирует на мамину угрозу, потому что слышит это ежедневно. Ну а маме давно пора понять, что эти слова не имеют никакого эффекта, и уже нужно либо смириться с натурой Андрея (которую она, видимо, не замечала до брака), либо уже по-настоящему развестись и перестать трепать всем нервы.

Встречать меня из комнаты прибегает брат:

— Привет, Нать! — на своем ломаном детском языке обращается он ко мне.

— Привет, — улыбаюсь брату и глажу его по светловолосой макушке. — Что, опять ругаются?

— Ага, — кивает он и тоже мне улыбается, не придавая значения ругани только потому, что слышит ее с самого своего рождения.

— О, ты приехала? — выглядывает из комнаты мама и торжественно заявляет: — А на ужин у нас сегодня только гречка! Олег спалил всю курицу!

— Да я уже услышала, — киваю в ответ и вздыхаю, ведь больше всего на свете терпеть не могу гречку, а запихать ее в себя могу разве что с подливкой от мяса.

— Работу сдала? — интересуется она, следуя за мной в ванную.

— Сдала, — отвечаю ей и включаю воду, чтобы помыть руки.

— И что тебе за нее поставили?

— Во-первых, за работу оценок не ставят. Ее либо зачтут, либо не зачтут. А, во-вторых… мам, ну откуда я знаю? Я ведь только сегодня ее сдала, еще проверить не успели.

— Не огрызайся с матерью! — мигом переходит она на крик. — Вырастила на свою голову!

— Да никто не огрызается, — отвечаю ей, пытаясь оправдать себя, но наперед знаю, что бесполезно это, особенно когда она не в настроении. — Я просто объяснила тебе, что еще не могу знать о результате.

— Значит плохо сделала, раз не знаешь! Если бы старалась, то была бы уверена в своих силах и результате!

В ответ ничего не говорю, лишь вздыхаю. Мало мне было, что ли, неприятностей сегодня?

Поужинав и помыв за всеми посуду, быстро доделываю задания и собираю сумку, а затем подготавливаю одежду на завтра. Заглянув в шкаф, нахожу на вешалке водолазку грязно-лилового цвета, которую вижу в первый раз.

— Это твоя? — спрашиваю у мамы, придя к ней в комнату и демонстрируя незнакомую водолазку.

— Нет, это я тебе вчера купила. Забыла сказать, — отвечает она, натирая руки кремом.

— Мам, ну я же просила, не покупай больше вещи без меня. В такой одежде никто из молодежи не ходит.

— А в какой ходят? В топиках с голым пузом? Или прозрачных блузках, в которых вся грудь наружу? — возмущается она.

— Да почему сразу наружу? — возражаю ей. — Есть ведь нормальные вещи, которые…

— А-а. Это, значит, ненормальная вещь? — фыркает она, вырывая водолазку из моих рук. — Ну и ходи, значит, в старье, пока мозгов не наберешься и не научишься понимать, где нормальная одежда, а где хлам помоечный. Я, между прочим, девятьсот рублей за нее отдала!

— Тогда просто верни ее в магазин, ладно? — вздыхаю я и быстро выхожу из маминой комнаты, пока не разразился очередной скандал.

Закрываюсь в своей комнате, выключаю свет и ложусь в постель, уткнувшись лицом в подушку. Слезы неконтролируемо рвутся наружу. Кажется, у меня больше нет сил терпеть все это.

Говорят, если ты не можешь что-то изменить, просто поменяй свой взгляд на происходящее. Но я не могу. Не могу поменять свой взгляд на все это. А потому остается лишь одно — набраться смелости и просто съехать из этого кошмара.

Утро проходит в обычном режиме с подъемом в пять утра и сборами в темпе вальса. Собираться приходится как всегда тихо, а ходить на цыпочках, чтобы, не дай бог, не разбудить маму.

Умываюсь, делаю себе бутерброды с колбасой, один из которых съедаю, запивая кофе, а еще два кладу в пакетик, чтобы взять с собой на обед. Пока иду к раковине, чтобы помыть чашку после себя, спотыкаюсь об машинку, которую бросил брат посреди кухни, и едва успеваю опереться на столешницу кухонного гарнитура, чтобы не упасть. Зато из руки выскальзывает кружка и в дребезги разбивается об ламинат.