Капец! Точно маму разбудила.

Только успеваю подумать об этом, как тут же слышу шарканье ног в тапочках, и на кухню входит мама. Ее заспанные глаза злющие-презлющие, будто я дом спалила, или что похуже.

— Ты издеваешься?! — рычит она, оглядывая пол, усыпанный осколками.

Мне бы начать убирать с пола, пока еще есть время, но застываю на месте как вкопанная, отчаянно желая превратиться в каменную статую или стать невидимкой.

— Нет, не издеваюсь, — мямлю я и мотаю головой из стороны в сторону. — На полу игрушка просто валялась, а я не увидела ее и споткнулась. Кружку вот разбила, хорошо хоть лоб не расшибла.

— Лучше б лоб расшибла, чем кружку разбила! — фыркает мама. — Может тогда научилась бы под ноги смотреть. А лучше бы сразу прибрала за братом игрушки, и вообще проблем бы не было!

— Так я ж говорю, не увидела.

— Не увидела она… Я еще могла бы полтора часа поспать, а из-за тебя вставать пришлось!

— Ну так иди ложись, пока еще есть время, чего ты, — пытаюсь успокоить ее.

— Я уже проснулась и снова уснуть не смогу! Спасибо, Настя, за доброе утро! — добавляет она напоследок, будто я специально все это сделала, и со злобным лицом уходит с кухни.

Заряд позитивной энергии с самого утра получен. Спасибо, мама!

Сметаю веником осколки с пола и смотрю на время: уже пять минут, как я должна была выйти из дома! Бегу в коридор, быстро одеваюсь, обуваюсь, подхватываю сумку и свернутый ватман с работой по начертательной геометрии, а затем выскакиваю из дома.

На улице сегодня сильный мороз, ладони мерзнут даже в варежках, но спрятать руки в карманы не могу, потому что приходится нести в них ватман. Вот купила вы себе тубус с веревочкой, повесила бы его на руку сейчас и не мучилась. Но, нет же, пожалела шестьсот рублей!

К счастью, успеваю на свой автобус, поэтому и на электричку добираюсь вовремя, даже билет успеваю купить. В вагоне привычная толкучка, и моя работа рискует быть помятой. Благо добрые люди помогают закинуть ее на верхнюю полку для вещей, потому что сама я до нее не достаю.

Не помять бы работу за целый день и донести ее на последнюю пару в первозданном виде. Препод по начерталке у нас просто зверь, заставляет перечерчивать все заново из-за каждой мелочи, даже если уголок листа помялся. А Андрею из нашей группы даже работу циркулем проткнул, когда Андрей отвечал на вопросы и назвал отверстие дыркой. Препод проткнул его работу с огромным удовольствием, сопроводив громогласной фразой: «То, на что ты показал — отверстие, а вот это — дырка!». Надо ли говорить, что Андрею пришлось переделывать ту работу?

Всю дорогу прокручиваю воспоминание с утренними ругательствами мамы, не в силах выкинуть их из головы. Умом-то я понимаю, что это никак не поможет и ни к чему не приведет, только лишь к очередному расстройству, но ничего не могу с собой поделать. Но стоило мне увидеть парня в куртке, как у Власова, мысли тут же меняют свое направление. Теперь я начинаю переживать и накручивать себя из-за его вчерашней угрозы. А ведь благодаря настрою, который вчера с вечера задала мама, я успела позабыть об этой неприятности.

Первые две пары проходят вполне спокойно, Тимур даже не обращает на меня внимания, и уж тем более не сыплет очередными угрозами. Может, попустило его за вечер, и он не станет ничего мне делать? Хорошо бы, если так.

Но только было я успокоилась, как беда приходит, откуда не ждали. Сижу на обеденном перерыве в столовой, уплетаю свои бутерброды, запивая чаем, и никого не трогаю. Между столиками бесконечно снуют студенты, спешащие занять очередь и купить себе что-нибудь на обед. Ничего необычного, все, как и всегда. И тут кто-то внезапно толкает мой столик… Пластиковый стаканчик с чаем, который стоит в этот момент на столе, переворачивается. Хорошо, что горячая жидкость льется не на меня, а просто растекается по столу. Поднимаю глаза и вижу Антона Бадалова — своего одногруппника из банды Тимура. Стоит возле меня с невозмутимым лицом и хлопает глазами.

— Сорри, я случайно, — сухо произносит он, что больше походит на отмашку, чем на извинение.

— Ничего, — вздыхаю я и пожимаю плечами.

Всякое ведь бывает. Не специально же он влетел в мой столик. Споткнулся, может, как я утром, или его кто-то из толпы толкнул. Хорошо, что на меня не попало, и я не испачкалась и не обожглась.

Но этот позитивный настрой мигом улетучивается, когда я перевожу взгляд на соседний стул, на котором оставила свои вещи: пролитая жидкость тонкой струйкой стекает по столу и льется не на пол, а прямо на ватман, который жадно впитывает в себя чай!

— Нет-нет-нет-нет… — бормочу себе под нос, схватившись за голову, и с ужасом понимаю, что труд нескольких недель пошел насмарку.

Хватаю ватман со стула и в отчаянии пытаюсь промокнуть его рукавом кофты, но ничего не меняется, что вполне ожидаемо. Колючий ком обиды обжигает горло, пелена слез застилает глаза, и я уже готова впасть в истерику.

Закидываю сумку на плечо и бегу из столовой, бросив недоеденные бутерброды. Не вижу никого и ничего вокруг, хочу просто поскорее скрыться от чужих глаз и дать волю слезам, потому что держать их в себе становится невыносимо.