Арден сделал шаг вперёд, не выходя из глубинного измерения. Мир вокруг снова стал серым, а время замедлилось. Он двигался уверенно, чувствуя, как каждое его движение становится легче, словно само пространство помогало ему. Деревья, которые в реальности казались огромными и неподвижными, теперь были лишь тенями, скользящими мимо него.

Лес вокруг него был живым, но теперь это чувство стало другим. В глубинном измерении деревья казались старше, мудрее, словно они хранили в себе истории, которые никогда не будут рассказаны. Арден чувствовал их присутствие, но не боялся. Он знал, что его задача важнее, чем любые тайны, которые могли скрываться в этом лесу.

Его путь лежал обратно к Убежищу....

Спустя несколько часов глубинного времени Арден приблизился к Убежищу. Мир вокруг него всё ещё оставался серым, словно выцветшая фотография, а время текло медленно, как река, текущая сквозь пески вечности. Деревья, которые в реальности казались массивными и живыми, здесь были лишь тенями, едва различимыми на фоне туманной дымки. Каждый шаг давался легко, но Арден чувствовал, что его силы постепенно истощаются. Это измерение требовало от него больше, чем он мог себе позволить.

И тут он увидел их.

Вдали, на границе между лесом и поляной, стояла знакомая фигура волка, объятого голубым пламенем. Сначала это казалось просто силуэтом — мутной тенью, которая колебалась, словно отражение на поверхности воды. Но чем ближе Арден подходил, тем яснее становилось, что это действительно тот самый волк, которого он встретил в лесу. Только теперь он выглядел иначе. Его очертания были размытыми, будто он существовал одновременно в нескольких измерениях, а голубое пламя вокруг него пульсировало, словно живое существо.

Арден замер. Его инстинкты подсказывали ему, что нужно быть осторожным. Он опустился на землю, стараясь слиться с окружающей средой. Его движения были плавными и бесшумными, словно он сам стал частью этого странного мира. Он сфокусировался, пытаясь разглядеть детали. И вот тогда изображение стало чётче.

Напротив волка стояло странное создание. Оно было высотой около двух с половиной метров, и его присутствие заставляло воздух вокруг напрягаться, словно само пространство не могло вместить эту фигуру. Создание было похоже на мужчину, но его тело было украшено металлическими пластинами, светящимися контурами и встроенными устройствами. Эти устройства мерцали мягким светом, который то усиливался, то затухал, словно они были живыми. Его кожа, если это можно было назвать кожей, была смесью плоти и механики, будто кто-то искусно соединил человеческое тело с машиной.

Глаза существа были особенно странными. Они состояли из множества линз, которые мерцали холодным голубым светом. Этот свет был пронзительным, почти болезненным для взгляда, но в то же время завораживающим. Казалось, что эти глаза видят не только физический мир, но и то, что скрыто за пределами реальности.

— Ваше Императорское Величество... — произнёс волк тихим, почти шелестящим голосом. Этот голос был странным, он больше подходил змее, чем животному. В нём чувствовалась древность, словно каждое слово было пропитано веками. — Варис Кайрос... Давно не видел вас в истинной форме...

— Кайрос? — Подумал Арден. Его сердце забилось чаще, хотя он и находился в глубинном измерении, где время текло иначе. Он почувствовал, как холод пробежал по его спине, словно ледяной ветер проник сквозь одежду...

— Давно, Владыка, — ответил Кайрос, и его голос был ровным, но в нем слышалось что-то большее, чем просто слова. — Вы всё так же предпочитаете облик волка?

Эквилис склонил голову набок, словно размышляя над вопросом. Его улыбка, если это можно было назвать улыбкой, была едва заметной, но в ней читалась легкая насмешка.

— Он удобен для наблюдения за вашими подопечными, — сказал он, и его голос звучал так, будто он говорил о чем-то совершенно обыденном. — А вы всё так же скрываетесь под маской человека?

Кайрос усмехнулся, и эта усмешка была одновременно теплой и холодной, словно два мира столкнулись в нем и нашли хрупкое равновесие.

— Маска? — переспросил он. — Назовите это скорее образом жизни. Люди… они удивительные создания. Иногда мне кажется, что именно их слабости делают их сильнее.

Эквилис издал низкий, почти неслышный смешок, который больше походил на шорох листвы под ветром.

— Слабости? — переспросил он. — Или, может быть, их способность верить в то, чего не существует? В конце концов, разве не это делает их такими… полезными?

Обмен шутками и легким сарказмом создавал атмосферу напряженного уважения. Они знали друг друга давно, возможно, слишком давно, чтобы позволить себе проявить истинные эмоции. Но в этих словах, в этой манере общения, сквозило нечто большее — признание силы друг друга, понимание того, что каждый из них играет свою роль в великой игре, правила которой были установлены задолго до их появления.