— Отец сказал мне передать на словах, что он очень скучает по тому времени, когда вы жили в столице. Без вас стало слишком пусто.

— Брат не привел в дом новую госпожу?

— Нет, дядя.

— Что же… Твоя тетя и кузины будут очень рады подаркам. Пойдем навестим их.

— Да, дядя.

Это то, что должно быть сделано. Я наконец-то смогу вернуться.

Над ухом раздается смешок Шаояна. Я бросаю взгляд на дядю — он явно ничего не слышал, ни малейшей реакции. Хорошо…

Слуга приносит большой поднос и, сверяясь со списком, перекладывает на него именные подарки. Чтобы не выставлять их на всеобщее обозрение, поднос покрывают куском алого шелка, взятого из ларца.

Я ожидаю, что дядя поднимется, но внезапно он поворачивается ко мне:

— Юйлин, я не знал, что на пути самосовершенствования ты продвинулась так далеко. — И прищур у него какой-то нехороший.

Мне померещилось? Я думаю слишком много?

Желать заполучить несколько сундуков с ценностями — одно, иметь дурные намерения — другое. Мне стоит быть осторожнее. Я смотрю на дядю. Какой реакции, какого ответа он ждет? Почему мой успех его не радует?

— Спасибо за похвалу, дядя.

— Неужели тебя учил кто-то из бессмертных?

— Дядя шутит? Мой учитель из секты «Северного ветра».

— Ах, вот как?

Дядя поднимается и жестом приглашает меня составить ему компанию. Я, естественно, принимаю приглашение, и мы вместе выходим на улицу. Должна ли я побеспокоиться и спросить, завтракал ли дядя? Пожалуй, воздержусь.

По пути я хвалю атмосферу поместья, красоту цветов и изгибы дорожек — все то, что не может стать подарком.

Нас сопровождает всего один слуга, который несет поднос, и со стороны мы, наверное, выглядим очень гармонично, как старший и младшая, но в душе я чувствую иное.

Очередной поворот выводит нас к живой изгороди, которая прерывается арочными воротами под изогнутой крышей. Павильон «Расцветающей сакуры» выглядит роскошно. Одноэтажный, он, соответствуя названию, прячется за сакурами, правда не цветущими. Вдоль дорожки гортензии в вазонах, чуть в стороне рокарий, и рядом с ним беседка. Само строение опоясано галереей, а вход стерегут две скульптурные черепахи.

Двери распахнуты, закрыты лишь полупрозрачным пологом, который охраняют сразу две девчушки. А у дяди был только один слуга на входе…

Одна из девочек ныряет внутрь, а вторая с глубоким поклоном поднимает полог. Дядя, как старший, проходит первым. Я почтительно отстаю на пару шагов и останавливаюсь позади — не мой черед говорить.

В переднем зале собралась вся семья: тетушка, обе кузины, кузен. И незнакомка с заметно округлившимся животом. Миловидная и весьма юная, немного старше меня. А взгляд… затравленный.

Еще, конечно же, личные служанки тети, кузин и незнакомки.

— Муж!

— Отец!

Дядю приветствуют поклонами, незнакомка тоже, хотя видно, что ей это тяжело. Я отмечаю, что в отличие от других она приветствует дядю молча.

— Мы же семья! К чему такие формальности? Садитесь скорее. Мяо’эр, ты должна беречь ребенка в своей утробе, не кланяйся больше никому. Ланши, ты ведь не возражаешь?

— Муж, я говорила Мяо’эр то же самое.

— Вот и хорошо. Я привел Юйлин.

Получается, незнакомка — дядина наложница? И жизнь у нее… сложная.

Не мое дело. Я действительно не могу ничего сказать — по какому праву?

Когда дядя жил в столице, наложницы у него не было. В прошлом я воспринимала это как нечто само собой разумеющееся, но теперь понимаю, что дядя отказывался от наложниц не из любви и уважения к супруге. Он всего лишь подчинялся иерархии. Если старший брат даже не женился повторно, то и ему не пристало слишком много думать о красавицах.

Госпожа Ланши, очевидно, несчастлива.

— Тетушка, кузины, кузен, — здороваюсь я и подхожу ближе.

— Мяо’эр моя наложница, — подтверждает дядя мою догадку. — Тебе не нужно обращать на нее много внимания. Мяо’эр, ты можешь уйти первой.

— Да, господин, — едва слышно отвечает она. — Мое почтение.

Вместо поклона Мяо’эр, грузно опираясь на руку служанки, слегка приседает, и в этот раз дядя не делает замечания, хотя, на мой взгляд, стоило бы отказаться даже от легких приседаний. Впрочем, то, что дядя позволил ей склониться вместе со всеми, красноречивей любых слов.

Дядя занимает место рядом с госпожой Ланши, и наступает моя очередь.