— Ох, спасибо, Кирилл Павлович, — старый управляющий литейным цехом слабо улыбнулся. — Всё хорошо, а от чая не откажусь.

Я подошёл к буфету, где стоял самовар. Налил две чашки — одну для Петра, другую для себя. Николай отрицательно мотнул головой на мой немой вопрос.

— Мёд? — спросил я, протягивая чашку Бадаеву-старшему.

— Если можно…

Мы несколько минут пили чай, обсуждая погоду и новости из земляного сектора. Я намеренно тянул время, давая Петру передохнуть. Его руки постепенно перестали дрожать.

— Так сколько именно миллионов, Николай? — наконец спросил я, ставя пустую чашку на стол.

Тот, всё это время нетерпеливо ёрзавший на стуле, тут же выпалил:

— Пять миллионов!

Чайная ложка звякнула о блюдце. Я непроизвольно поднял бровь. Даже с учётом последних успехов в продажах…

Это было слишком много.

— Выручка за год не покроет и половины, — пробормотал я, листая документы.

— Сергей остался там, — Пётр вдруг оживился, поставив чашку. — Он работает над снижением себестоимости. Говорит, может сэкономить до пятнадцати процентов бюджета.

— За счёт чего?

— В «Яковлевке» он изучает местные материалы, ищет альтернативы, — Николай перехватил инициативу. — Уже нашёл способ использовать местную глину вместо привозных огнеупоров.

Задумался. Хоть я лично не знаком со средним сыном Петра, но был со всеми согласен: он невероятно одарённый инженер. Сергей уже доказал свою ценность, проектируя и строя лаборатории здесь.

Если говорит о пятнадцати процентах, то наверняка сделает.

Воспоминание нахлынуло внезапно. Кабинет декана, 2008 год. Мой первый крупный грант на исследования.

— Вы слишком молоды, — говорил мне седовласый профессор. — Такие суммы выделяют учёным с именем.

Но я не сдался. Две недели бессонных ночей, десятки переделанных расчётов. Когда я наконец доказал, что мой метод синтеза сэкономит университету восемнадцать процентов бюджета, они не смогли отказать.

Успех — это лучший аргумент против возраста.

— Через пару дней дам ответ, — сказал я, возвращаясь в настоящее. — А пока отдыхайте. Пусть ваши люди готовятся. Мы скоро начнём.

Пётр хотел что-то возразить, но лишь кивнул. В его глазах читалось недоумение: «Откуда ты возьмёшь такие деньги?», но и абсолютное доверие тоже.

Когда они ушли, я снова углубился в бумаги.

Завтрашняя встреча…

Если смогу повторить тот успех с грантами, но уже здесь, в этом мире, меня ждут большие перемены.

Я откинулся в кресле, глядя на потолок.

— Всё получится, — пробормотал я. — Должно получиться.

Как тогда.

Как всегда.

Зал заседаний наполнился напряжённым гулом. Патриархи и представители влиятельных семей, занимающихся производством целебных эликсиров, сидели за длинным столом, бросая друг на друга настороженные взгляды.

В воздухе витало недоверие:

— Зачем нас собрали?

— Это ловушка?

— Неужели Пестов решил устранить конкурентов и монополизировать рынок?

Я стоял у двери, слушая эти шёпоты.

— Это же молокосос…

— Да он младше всех здесь!

Уголки моих губ едва заметно дрогнули.

Да, я был молод. Но разве это когда-то останавливало меня?

Я вошёл в зал, и разговоры стихли. Взгляды — острые, оценивающие, впились так, будто решали, стоит ли мне вообще быть здесь.

— Господа, — начал я, обводя взглядом собравшихся. — Я знаю, что многие из вас видят во мне лишь молодого наследника, который ещё не заслужил своего места. Возможно, вы правы.

Тишина стала ещё глубже.

— Но давайте вспомним, зачем мы здесь. Мы не враги. Мы делаем одно дело — лечим людей, восстанавливаем магические потоки, спасаем жизни. Если будем воевать между собой, проиграем все. Но если объединим усилия…

Я сделал паузу, давая словам осесть.

— Мы сможем создать нечто большее.

Некоторые из присутствующих переглянулись. Кто-то кивнул. Кто-то всё ещё скептически хмурился.

— Патриарх Пестов, — резко и как-то язвительно поднялся один из старейшин, представитель семьи Воронцовых. — Будете ли вы выполнять контракты? Будете ли отгружать концентрат нашим фабрикам?

Я улыбнулся.

— Да. Все обязательства будут выполнены в полном объёме.

По залу пронёсся вздох облегчения. Но почти сразу же последовал новый вопрос: