Хотелось просто зайти в ближайший телепорт и сразу оказаться у крыльца нужного дома. Было ощущение, что попросту трачу своё время.

— Аркашка, давай прибавим, ещё пару километров, и остановимся переночевать на постоялом дворе, — подбодрил я водителя, наблюдая, как он борется со сном.

Веки предательски слипались, но при каждом рывке машины мужик вздрагивал и хватался за руль крепче.

Хоть я и подменял Аркадия на несколько часов, он так и не смог расслабиться, всё прислушивался к звукам мотора даже во сне. Стоило мне чуть сильнее нажать на газ или немного притормозить, как служащий тут же просыпался и внимательно смотрел на дорогу.

Ответственный мужик: даже уставший беспокоился за доверенную ему «железную лошадку». Он считал эту машину живым существом, почти членом семьи. И я с ним был согласен. Мне тоже казалось, что когда к машине относишься как к живому существу, она тебе подыгрывает, будто чувствует заботу и старается не подвести.

В этом мире можно было в такое поверить и подумать, что это новый вид магии — «привязанности».

Но как её можно было бы объяснить в моей прошлой жизни?

Вот например, однажды мне нужно было срочно попасть домой. Аккумулятор был старый, а я ещё умудрился не выключить фары, и машина, которая всегда была верной, отказалась заводиться. Время было позднее, магазина с автозапчастями поблизости не нашлось, как, в принципе, и проезжающих машин. Я стоял перед выбором: либо ночевать в машине, либо надеяться на чудо. Тогда я, словно шепча кому-то невидимому, потёр руль и сказал:

— Ладно, Женя, давай, родная, ещё один разочек. Только сегодня. А завтра мы тебе купим новый аккумулятор, самый лучший, что будет в магазине.

И ведь двигатель ожил. Так я доехал до дома и с тех пор каждый раз, садясь в машину, здоровался с ней как со старым другом.

Может быть, это просто психологический эффект.

Может, самоуспокоение.

Но если верить, что техника слышит тебя, она начинает вести себя иначе. Не факт, что это магия, но и не факт, что нет.

Такое часто происходило у меня на кафедре.

Да, понятное дело, что люди науки должны наоборот не верить во всё это, но нет.

Зачастую многие приборы в лаборатории, особенно те, что работали уже не один год, имели свои имена. А зачастую и характер.

Признаться, я сам был скептиком, пока не начал замечать закономерностей. Например, было у меня два одинаковых прибора, абсолютно идентичных по характеристикам, но один почему-то работал без нареканий только утром, а второй исключительно после обеда. И как это объяснить? У нас в институте так и повелось: измерения до полудня — на первом, после — на втором.

Помню, в одном из проектов, где мы исследовали стабильность химических реакций при сверхнизких температурах, использовался прибор, который все называли «Палычем». Это был высокочувствительный спектрометр, капризный до безобразия. То сбивается калибровка, то теряется сигнал на полпути.

Его перенастраивали трижды в неделю, а профессор Лавров, мой завлаб, говорил, что тот просто «вредный как старуха». Но я заметил одну закономерность: стоило только заговорить с прибором как с живым человеком, рассказать, что сейчас важный эксперимент, попросить не подводить, и он вдруг начинал работать идеально.

Один раз я вошёл в лабораторию, а группа аспирантов сидит с опущенными руками, «Палыч» снова встал. Я подошёл, положил ладонь на корпус и сказал:

— Палыч, ну что ты опять? Давай, давай, у нас важное дело.

Через десять секунд он щёлкнул реле, экран мигнул, и пошёл сбор данных. Аспиранты смотрели на меня как на шамана. А через месяц стал замечать, что эти аспиранты начали здороваться с прибором, проходя мимо:

— Доброе утро, Палыч!

И ведь это было в моём мире, где магии нет.

Хотя, возможно, именно это и была наша магия, не плетение заклинаний, а способность видеть душу в том, что, казалось бы, её не имеет.

Тут же магия была повсюду, так что ничего странного в поведении Аркашки, который разговаривал со своим грузовиком, я не видел.

Более того, я иногда сам так делал.

Садясь за руль, я всегда поглаживал приборную панель, будто знакомясь или попросту налаживая контакт.

Ночёвка в Ярцево прошла без приключений.

Даже слишком спокойно.

Утро встретило нас сизым туманом у врат в Павловск. Амат, бледный как мел, скривился при виде мерцающих рун на телепортационных столбах.

— Опять эта чёртова телепортация… У меня после неё полдня мир пляшет перед глазами!

Я понимающе кивнул и дал ему небольшой пузырёк малого целебного раствора из автомобильной аптечки.

Каждый переживал перемещение через портал по-своему. Большинство людей испытывали лишь покалывание кожи, но были те, кто несколько дней после страдал от сильной головной боли, тошноты и даже бессонницы.