Мы замолчали. В его словах не было пафоса или боли. Только чёткая цель.

— Ну что ж… — Амат хлопнул друга по плечу. — Тогда держись, дворянин.

Мы молча сделали по глотку.

Все взгляды обратились ко мне.

— Кирилл, а как у тебя дела? Получил свои бумаги?

— Да, друзья, — я достал из кармана документ с гербовой печатью. — Наконец я стал полноправным патриархом рода Пестовых. Буквально сегодня вступил в права.

Комната оживилась. Амат свистнул, Митя усмехнулся, а Сергей поднял кружку.

— За нового главу рода!

— За нового главу! — повторили остальные.

— А в сокровищницу заглянул? — спросил Митя с хитрой ухмылкой. — Или опять всё отложил на потом?

Я покачал головой:

— Нет, не успел. Сначала хотел встретиться с вами.

И правда, этот вечер был важнее.

— Потом наши пути, скорее всего, надолго разойдутся, — сказал я, обводя взглядом друзей.

Тишина повисла в воздухе. Мы понимали, что каждому предстоит свой путь.

— Значит, надо выпить за то, чтобы они снова пересеклись, — Митя поднял бокал. — На новом этапе жизни.

— За встречу в новых обстоятельствах! — добавил Амат.

— За нас, — просто сказал Сергей.

Я тоже поднял кубок.

За тех, кто не сбежал в самый сложный момент. За тех, кто остался рядом, когда всё начинало рушиться.

Амат громко щёлкнул пальцами, вызывая официантку:

— Принеси нам бутылочку. Пусть будет крепче. Сегодня день особенный.

Внезапно Митя со звонким стуком поставил кубок на стол.

— Посмотрите на нас, — сказал Романов, обводя взглядом остальных. — Мы больше не те четверокурсники, какими были. Судьба сделала из нас других людей.

Я медленно оглядел друзей: Амат, с его решимостью и прямолинейностью, мог стать самым сильным магом империи; Сергей, чьё сердце разбито, но дух не сломлен; Митя, который будто бы переродился из шутника в настоящего стратега. И я… я стал тем, кем никогда не планировал быть — главой древнего рода Пестовых.

— Но мы должны остаться братьями, — продолжал Митя, — хотя бы в душе.

Амат первым протянул руку:

— Клянусь!

Сергей положил свою поверх:

— Клянусь!

Я присоединился:

— Клянусь!

Митя завершил наш круг:

— Пока мы живы, мы вместе. Пока помним — мы связаны. Пусть каждый идёт своей дорогой, но в час нужды мы окажемся рядом.

Наши руки сжались в едином порыве. В этот момент я почувствовал, как между нами протянулись невидимые нити, связывающие крепче любых клятв.

На следующий день, ближе к полудню, я стоял перед массивными дверями хранилища Пестовых в имперском банке.

Ладонь слегка дрожала, когда я приложил её к холодному металлу двери. Я чувствовал потоки магии, проходящие через громоздкий механизм. Внутри что-то щёлкнуло, а магия признала меня.

Перстень на моём пальце, украшенный теперь не только родовым гербом, но и знаком патриарха, будто нагрелся. Я вставил его в специальное углубление двери. Раздался скрежет шестерёнок, и массивные створки начали медленно расходиться.

Воздух, хлынувший из хранилища, пах временем: пылью веков, сухим пергаментом, чем-то ещё… неуловимо знакомым. Сердце бешено колотилось в груди.

Что ждало меня там?

Богатства?

Тайны?

Или новые испытания?

Вышел из имперского банка с чувством, что меня обманули.

Не в прямом смысле, не юридически, а как-то значительнее. Словно мне дали ключ от пустой комнаты, уверяя, что там спрятаны богатства.

Сказать, что я был разочарован — это ничего не сказать.

«Сокровища рода Пестовых» — громкое название для того, что на деле умещалось в три обувные коробки.

Странно, когда вместо золотых слитков и древних артефактов ты видишь обычный картон и старую верёвку, которой всё перетянуто.

Первая коробка — документы. Пачки акций, векселей, старых договоров. Некоторые бумаги пожелтели от времени, другие выглядели почти новыми, покрытые водяными знаками и защитными рунами.

Вторая и третья коробки — алхимические ингредиенты. Я бегло перебрал их, пытаясь оценить стоимость.

• Лунные кристаллы — макры лазурного цвета, очень редкие, могли применяться в эликсире невидимости… если бы рецепт был доведён до ума.

• Корень чёрного анчара — ядовитый, но необходимый для зелья неуязвимости. Проблема в том, что это зелье сводило с ума каждого второго испытуемого. Интересно, кто вообще его тестировал? Добровольцы или жертвы политических игр?