Перевод В.Топорковой

Огултач Оразбердыева

Огултач Оразбердыева вошла в большую литературу с повестью "Утро моей жизни", которая носит автобиографический характер.

Это произведение издавалось на родном языке и дважды на русском. За эту повесть писательница удостоена премии Ленинского комсомола Туркменистана. Затем один за другим выходят ее сборники рассказов "Женщина с характером", "Золотой колос", "Черные очи", "Высокие-высокие тополя" на туркменском языке.

Главная тема книг Огултач Оразбердыевой — судьба туркменской женщины. Ее героиня умеет и мужественно встретить жизненные невзгоды, проявить в трудных ситуациях несгибаемую волю и быть беспредельно доброй, гуманной.

ЖЕНЩИНА С ХАРАКТЕРОМ

ДЕТСТВО

Трудным было ее детство. Война. Послевоенные годы… И все же воспоминания о той нелегкой, но светлой поре, когда мир впервые открылся перед ней, остались навсегда. Воспоминания эти были отрывочны, беспорядочны. Припоминались чаще всего какие-то пустяки, но они, словно добрые теплые руки, поддерживали и согревали ее в тяжкие минуты жизни, а их было немало, этих минут…

Затихает утренняя деловая суета, приглушается шум и гам, и опустевший аул медленно наполняется жаркой истомой летнего дня. Только женщины, затеявшие с утра печь чуреки, еще кое-где хлопочут у своих тамдыров. Шуруя длинной палкой, как кочергой, ловко и проворно уворачиваясь от огня, они словно дразнят огонь, и он огрызается языками пламени, пытающимися лизнуть руки или волосы. А женщины сосредоточены на одном — они поглощены таинством рождения хлеба в раскаленном чреве тамдыра.

У ребятни, еще недоросшей, чтобы работать в поле, но достаточно самостоятельной, чтобы обойтись без надзора взрослых, свои обязанности. С утра пораньше, пока прохладно, им надо нарезать травы для скота.

Потом, вскипятив и заварив чай, семьи обычно завтракают, бросив в пиалу кусок каурмы[40] величиной с кулак. Если ст вчерашнего ужина что-то осталось, можно позавтракать и посытней. А солнце тем временем поднимается выше и выше, заливая аул палящим зноем. Значит, можно забраться в холодок и хорошенько вздремнуть до обеда. А после обеда снова хлопот полон рот, и главное — заготовка топлива, чтобы было на чем готовить ужин и завтрак на следующий день.

Таков был заведенный порядок. Но Амангюль всегда старалась разнообразить его, чтобы было как-то веселей. Принесенную траву аккуратно складывала в тень, покрывая ее старым, позеленевшим от травяного сока мешком, чтобы не привяла раньше времени. Одну охапку относила овцам, которые в жадных поисках лакомых нежных стебельков полевого вьюна с голубыми цветочками путали веревки, разбрасывали траву и вообще вели себя бестолково. Утихомиривая наиболее рьяных, Амангюль следила, чтобы овцы не затоптали корм и чтобы всем досталось поровну. Частенько Амангюль случалось замешкаться с кормежкой скота, и подруги без нее уходили купаться к броду. Тогда она, наскоро схватив кусок чурека и здоровенную луковицу, бежала вдогонку, попеременно откусывая то лук, то чурек. То ли от обиды, что ее не дождались, то ли просто от желания поскорее окунуться в прохладную воду, Амангюль мчалась так, что горячий ветер бил ей в лицо, а сердце прыгало, словно резиновый мячик, один из тех прекрасных мячиков, которые старьевщик менял на разные тряпки и прочий хлам. Примчавшись к излюбленному месту купания, запыхавшись и раскрасневшись, выпаливала уже плескавшимся в воде подружкам:

— Ладно-ладно, в другой раз я вас тоже не буду ждать!

Когда солнце начинало склоняться к горизонту, Амангюль нехотя выбиралась из арыка. Ничего не поделаешь — дела, хочешь не хочешь, а пора за топливом.

Собирать кизяки просто одно удовольствие. Мешок Амангюль ставила на пригорье, а сама, напевая всегда одну и ту же песенку, собирала в подол пересохшие кизяки и потом пересыпала их в мешок.

С колючками было хуже. К рубке колючек Амангюль всегда готовилась, как к бою, тщательно подгоняя экипировку: запыленные покоробившиеся сапоги, бог знает когда, кем и для чего приобретенные, кушак, которым следует потуже опоясаться, глиняный кувшинчик с водой и, наконец, боевое оружие — кетмень и вилы.

Рубить колючки было еще ничего. Амангюль срубала под корень высокие, почти в ее рост упругие стебли, с которых при ударах осыпались созревшие семена и какие-то крупные жуки с зелеными спинками. Девочка порой брала их в руки, с любопытством рассматривала и удивлялась: зачем эти красивые насекомые живут в таких чахлых растениях? Что они там делают? Сама бы она, если бы не нужно было топить печку, к этим колючкам и близко бы не подошла! Самое противное начиналось, когда набиралось достаточно стеблей, чтобы сложить копну. Вот тут-то и нужны были грубые и неудобные сапоги, которые до сих пор только мешали. Сапогами надо было утаптывать, утрамбовывать непокорные стебли. Как бы спрессовывать их. Но крепкие и острые, как шило, шипы коварно проникали через прохудившиеся подошвы и глубоко впивались в тело. Пронзительно вскрикнув от острой и внезапной боли, Амангюль осторожно слезла с копны и внимательно исследовала уколотое место. Сам укол — пустяк, поболит и пройдет. Хуже, если кончик колючки обломится и останется в теле, тогда вытащить его целая морока. А уберечься от этих колючек просто невозможно, потому что утрамбовывать копны надо плотно, иначе ветер разнесет стебли, разметет все в разные стороны. А сапоги давно прохудились и так стары, что их уже не чинят. А новые сапоги для такой работы кто даст?

Обиднее всего бывало, когда, выждав, пока девочка нарубит достаточно колючек и утрамбует несколько копен, внезапно откуда-то возникает сварливый старик и, тряся седой бородой, начинает скрипеть:

— Ты что, ослепла, что ли? Не видишь, что это мое поле?! Знаков не замечаешь? Ну и люди — все готовы из рук вырвать!

И действительно, в спешке Амангюль не заметила колышки, вбитые по краям участка, на котором она заготовляла топливо. Делать нечего — приходится собирать свои орудия труда и уходить. Амангюль просит старика отдать ей то, что она срубила, но, видно, старику и это не по нраву.

— Иди, иди! — бурчит он. — Много здесь вас таких.

Приходилось перебираться на другой участок. Но колючка там чахлая, низкая. Такую и заготавливать-то не хочется, да и незачем. А тут еще пробегавший мимо аульский парнишка крикнет, что привезли новый фильм и будут показывать сегодня вечером. Это сообщение совершенно выбивало Амангюль из колеи. Кетмень буквально валится из рук, хочется все бросить и скорее бежать домой.

Кино есть кино…

Бывало, правда, что ребята и обманывали. И тогда, как ни странно, еще больше хотелось бросить работу и самой проверить, не привезли ли заветные жестяные коробки с фильмом? Зато, когда это действительно случалось, Амангюль всем встречным радостно сообщала о фильме.