Шли годы, и кишлак разросся, выстроили много хороших домов, а Шамурад-ага, как тридцать лет назад, жил на отшибе. Ни с кем не дружил, в кино не показывался, радио слушать не желал. Но работал старый чабан на совесть, во всяком случае, получше многих из тех, кто гордо расхаживают по кишлаку с галстуком на шее.

Поговаривали, что в нелюдимости Шамурада-аги виновата его жена.

Марал-эдже была женщиной старого уклада. «Служить отцу своих детей» — это она считала святым призванием жены. За долгие годы супружеской жизни Марал-эдже ни разу не ослушалась мужа. Стоило Шамураду-аге взглянуть на жену, как она сразу понимала, чего хочет ее повелитель, и тотчас же выполняла его молчаливое приказание. Она жила по старым законам.

И вот в этом доме должен был скоро появиться новый член семьи — невестка Сельби.

Как-то Джемшид пахал у себя на огородах. Сельби, вместе с другими колхозниками косившая невдалеке камыш, сразу приметила высокого парня и, подойдя поближе, с интересом стала смотреть, как он работает. Не потому, что никогда не видела, как пашут сохой, — соха, правда, давно исчезла с колхозных полей, но на приусадебных участках колхозники пользовались ею, — Сельби удивило, как легко управлялся Джемшид с этим орудием.

Парень, казалось, совсем не нажимал на рукоятку, он лишь придерживал соху одной рукой, а железные наконечники зубьев сами глубоко вонзались в землю. Соху тянули два рослых быка, под их темной, лоснящейся от пота кожей перекатывались мускулы.

«Словно древний батыр!» — с невольным восхищением подумала Сельби, разглядывая Джемшида.

И еще одна вещь заинтересовала девушку — ярмо у быков было не простое, а украшенное затейливой резьбой.

«Красивое… — подумала Сельби. — Только быкам, наверное, все равно, красивое оно или нет, — ярмо все равно ярмо».

Из-за камышей послышался девичий смех. Сельби вздрогнула: «Что это я! Стою, pot разинула. Уйдут ведь!»

Она стала продираться сквозь камыш к подругам. Вдруг что-то мягкое ударило ее по ногам, и тотчас острая боль обожгла лодыжку. Сельби вскрикнула и упала на колени. Лохматая черная собака метнулась в кусты.

Услышав крик Сельби, парень всей грудью налег на соху. Быки стали.

Сельби хотела было подняться, но боль в ноге заставила ее вновь опуститься на землю. Девушка застонала. Подбежал Джемшид, испуганный, растерянный, и склонился над ней.

— Сними платок, — сквозь зубы сказала ему Сельби, — перевязать надо…

Непослушными пальцами парень развязал платок у нее под подбородком и стал перевязывать рану.

Джемшид весь дрожал. Ни разу в жизни он не прикасался к женщине, и вдруг ослепительно белеющие округлые колени, прикосновение горячих рук, тепло девичьего дыхания. У него закружилась голова.

Чувствуя, что краснеет, Джемшид отвернулся. Но Сельби уже заметила, как горят у него уши, и тоже покраснела.

— Я… отнесу тебя к нам! — неуверенно сказал Джемшид.

Сельби не ответила. Широко раскрытыми глазами смотрела она на парня и молчала.

Джемшид вдруг тряхнул головой, словно жеребенок, впервые почувствовавший на себе узду, подхватил девушку на руки и по распаханному полю бегом бросился к дому.

Он смотрел не в лицо Сельби, а куда-то вверх, в небо.

Положив девушку в тени старого развесистого тута, Джемшид громко крикнул:

— Мама!

Из дома не спеша вышла Марал-эдже.

Джемшид показал ей на Сельби, лежавшую под деревом, и побежал к калитке.

— Я за доктором! — крикнул он.

Марал-эдже проводила сына невозмутимым взглядом, поплотнее прикрыла дверь дома и подошла к Сельби.

— Что с тобой? — спросила она, поправляя яшмак. — Собака укусила?

— Собака, — робко ответила Сельби и села, прислонившись спиной к дереву: ей было неловко лежать в присутствии этой женщины.

— Сейчас принесу тебе чала, — сказала Марал-эдже и пошла в кибитку.

С удовольствием выпив холодного чала, Сельби стала осматривать двор. Оказывается, он совсем не такой большой, как кажется с улицы… Чистый…

Скоро вернулся Джемшид со старым фельдшером. Старичок направился к Сельби, а Джемшид зашел в кибитку и через минуту показался с ружьем в руках.

— Бойнак! — громко позвал он собаку. — Бойнак!

Откуда-то выскочил пес, тот самый, черный с белым пятном на шее, и стал тереться о сапоги Джемшида. Он взял собаку за ошейник, отвел ее в угол двора и привязал. Бойнак весело помахивал коротким хвостом, доверчиво глядя на хозяина.

Джемшид отошел немножко и стал заряжать ружье.

— Не надо! — крикнула Сельби. — Не надо!