Девочка росла смелой. "Вся в отца!" — шипели неодобри-тели. Но время наступило уже другое, люди стали смелее, пообрезали крылышки баям и их приспешникам. Те затаились.

Сульгун, боясь оставить мать одну, в Красноводск не стремилась. Закончив в соседнем селе четырехлетку, на том и остановилась, стала работать в рыболовецкой артели. Мать, провожая ее в плаванье, каждый раз молила аллаха сохранить дочку.

Дочку берег не столько аллах, сколько соседний сын Рахим, работавший с нею в одной бригаде. Как только Сульгун оформилась в девушку, он тут же приметил ее среди других односельчанок и назначил: быть ей его женой. Сульгун не подозревала об этом, хотя если откровенно, Рахим ей нравился. Он не был насмешником, как другие парни, разговаривал всегда спокойно, доброжелательно, а глаза излучали нежность и преданность. Есть ли что-нибудь удивительное в том, что Сульгун полюбила его? Но тут девушка узнала от матери, что Рахим интересовался, сколько баранов в их отаре, не оставил ли отец им золота: все-таки старику приходилось сталкиваться с басмачами, а у тех, как известно, золото водилось — грабили всех, кто под руку попадался. Этот беззастенчивый интерес Рахима к благополучию их семьи насторожил девушку. "Что ему до нашего золота?" — думала она. Конечно, золотые вещи в их доме были, они переходили от матери к дочери. Недавно мать доставала из сундука и показывала ей браслеты, кольца и всякие другие украшения, что достались ей по наследству. "Скоро это будет твое, доченька! — ласково проговорила она. — Вот, даст бог, накопит наш сосед денег, заплатит нам калым, и выдадим тебя замуж за Рахима".

Сульгун тогда вспыхнула, чуть не наговорила грубостей матери. Та удивилась. А что такого? О том, что Рахим решил просватать Сульгун, знает все село. Поэтому никто из парней к ней и не подходит, все считают ее нареченной Рахима. А калым… что ж, калым все потихоньку платят.

Девушку покоробило такое корыстное отношение к самому главному, что должно случиться в ее жизни. В ее жизни! А с ее желанием никто считаться не хочет. Рахим захотел — так и будет! Нет, не будет так!

И с того дня все попытки Рахима пошутить с нею, поговорить пресекала. Парень не мог понять, что случилось, и в свою очередь показал характер — перестал вообще замечать Сульгун. Мало того, стал оказывать знаки внимания хохотушке Аксолтан. Как только где раздастся звонкий смех Аксолтан, знай, там находится Рахим.

В отместку Сульгун решила подружиться с приезжим парнем из Ашхабада. Но тихие вечера у моря изменили ее намерения. Парень оказался настолько интересным собеседником, настолько покладистым по характеру, что о Рахиме Сульгун и думать забыла. При воспоминании о нем ее даже коробило. Как могла она раньше восхищаться его остроумием, смеяться над его плоскими шуточками? Вот Аман — это да! Начнет что-нибудь рассказывать о дальних и неведомых странах — заслушаешься. А сколько книг он прочел! И как-то само собой получилось, что разговор коснулся дальнейшей учебы Сульгун.

— Приезжай в Ашхабад, там есть интернат. Правда, по возрасту ты не совсем подходишь… Но я могу поговорить.

Нет, она не хотела никакой помощи с его стороны. Она хотела все сделать сама. Только сама!

После долгих уговоров мать отпустила Сульгун в Ашхабад с обязательным условием, чтобы та жила в семье своей сестры. Поначалу так и было. Сульгун поселилась в доме сестры в Безмеине. Но расстояние между городом и поселком немалое и, спустя несколько месяцев, устроившись работать на шелкомотальную фабрику, она поселилась в фабричном общежитии. Тут она узнала, что многие девушки учатся в школе рабочей молодежи. Стала ходить в эту школу. И сразу же поняла, как она мало знает. Все, что объяснял учитель, было для нее тайной за семью печатями, она ничего не понимала. Объяснения подружек по общежитию мало помогали — подружки сами плохо разбирались в материале.

Учиться было трудно, не хватало времени. Вечером приходили из цеха уставшие, измотанные работой в пропитанных паром цехах, руки саднило от горячей воды. А тут нужно куда-то тащиться, садиться за парту, силиться понять непонятное. Иногда, махнув рукой, девчата заваливались спать; "А завтра придумаем для учителя какую-нибудь отговорку".

Но Сульгун с детства отличалась неумением лгать. Поэтому ей приходилось трудней. Каждый вечер, утомленная тяжким рабочим днем, она приходила на занятия и… почти ничего не доходило до ее сознания.

Девушка понимала, что так дальше продолжаться не может. Либо нужно бросать учебу, либо что-то предпринимать. И тогда она вспомнила об Амане, о его словах, сказанных на прощанье:

— Знай, если когда-нибудь будет трудно, найди меня. Я всегда тебе помогу.

Она пошла в пединститут. Почему туда, она так потом и не могла объяснить, Ведь Аман говорил ей, что работает в школе. Но первая же девушка, к которой обратилась Сульгун, сказала:

— Пойдемте, только что прозвенел звонок, закончилась лекция, и преподаватель Аширов свободен.

Сульгун вдруг растерялась от этих слов: "лекция", "преподаватель"! А может, это не тот Аширов?..

— Я лучше приду завтра, — пролепетала она и направилась было к выходу. Но тут девушка кого-то позвала:

— Аман Аширович, подойдите сюда на минутку.

Не поднимая глаз, Сульгун почувствовала, как кто-то подошел к ним, поздоровался, сказал:

— Я слушаю вас, Роза.

— Это к вам! — несколько церемонным голосом сказала девушка и быстро отошла от них.

Тогда Сульгун подняла глаза. Перед нею стоял Аман.

— Как ты меня нашла? Ведь я работаю здесь всего неделю!

Девушка смущенно пожала плечами:

— Это просто чудо какое-то. Ведь даже из моих самых близких знакомых никто не знает, что меня перевели из школы в институт.

Аман оказался самым терпеливым на свете учителем. Все свободное время отдавал он Сульгун. Надо сказать, что и она вся отдавалась учебе. Два года пролетели незаметно. А когда Сульгун перешла в седьмой класс вечерней школы, они поженились. Она ездила к матери, уговаривала жить с ними, но мать отказалась: