Шрифт:
Измаил, я пишу, зная, что ты вернулся в Великий Ворр и что таков всегда был твой удел. Мы много беседовали об обширности леса, о проживающих в нем сущностях и о твоем стремлении найти в нем свое происхождение. Я понимаю твою уникальность пуще любого, кого ты встречал или повстречаешь, и ты знаешь, сколь я ее ценю. Я уже выслал тебе предупреждения о лютой ненависти, затаенной против тебя Сидрусом. Но эта непосредственная угроза ничто в сравнении с бедой, что подстерегает тебя вблизи от Былых. Когда мы прежде говорили об этом покинутом племени, я прятал познания о них, дабы уберечь тебя и развеять любопытство. Глупо, ведь ты, разумеется, всегда с огнем следуешь своим желаниям. Посему теперь я скажу открыто: избегай любого их признака и присутствия. Они начинают пробуждаться. Их, забытых Богом, принял куда более великий, медлительный хозяин. Сам лес. За века он проник в каждую вену, каждый фолликул, каждую пору их истлевающих тел и теперь бежит в них подобно бесконечной болтовне в людях. Они пробуждаются, ибо Ворр чует угрозу, далекую и постоянную, — силу, способную стереть его навек. Он ведал о ней столетиями, а теперь пробивает час; он готовился, менял свое дыхание, обитателей и Былых. Одни уже ушли, другие преображаются, и все знают о тебе. Твое будущее в лесу несказанно, и ныне настал твой последний шанс внять инстинктам и бежать. Возьми женщину, что я тебе прислал, и отправляйся на восток, в земли моря, где деревья есть ничто. Отправляйся к великим океанам, ибо вода есть память мира, а леса — его слепая амбиция.
Прошло два дня с тех пор, как написаны слова выше, и теперь я знаю, что скоро вновь увижу тебя вне пределов этого проклятого леса, и что побег не станет твоим путем. Иди же с доблестью, хитроумием и страстью и выживи, дабы вновь стать уникальным.
Через полог пролился первый тонкий дождь, принося в Ворр новый звук. Новый как минимум на этот сезон. Команда шла цепью. С мачете наготове. Измаил и Вирт были третьим и четвертым, единственные шагали бок о бок.
— И как ты получил рану? — спросил Вирт.
Измаил склонил голову, позволив дождю сбежать с полы водонепроницаемой шляпы.
— В конфликте, какой мне бы хотелось забыть, — солгал он, стараясь умерить интерес этого мужлана.
— Во Франции? — допытывался Вирт.
Измаил неразборчиво пробормотал.
— Не слышу. Говори внятно.
Южноафриканский акцент Вирта коробил своей уверенностью и ярил узконаправленной настойчивостью. Они аккуратно продвигались по лесу.
Внезапно вклинился порыв и вопль животной жизни. Под ногами пробежал и над головой пролетел переполох существ, осыпая листья и вороша травы. Существа бежали от чего-то пострашнее людей. Вирт остановил цепь одним словом: «К оружию».
Все заняли позиции, примкнув оружие к плечу. Все прислушались и приглядывались к деревьям, откуда сбежала живность. Ничто не шелохнулось, кроме последней потревоженной растительности, ленивой рыбой проплывшей через их напряжение и мягкий дождь. Несколько мгновений спустя, когда под шум леса снова скользнула тишина, они продолжили шаг, прорубаясь вперед и выглядывая следы.
— Как думаешь, что это было? — спросил Измаил.
— Ничего, просто звери, может, леопард, — сказал Вирт.
Эта тема была получше, чем происхождение лица, так что Измаил решил не сходить с нее. Хотел узнать больше об этом человеке.
— Ты много путешествовал по бушу, сержант Вирт?
— Провел какое-то время в Брентисхогте и еще недолго в Итури в Заире.
— Охотником?
— Иногда.
Измаил почувствовал, как из-за его расспросов растет нервозность. Возможно, подумал он, в этих местах лучше не будить любое лихо.
— Как думаешь, глубоко могли зайти лимбоя? — спросил он, соскочив с темы.
— Бог знает, куда делись эти странные ублюдки.
— Но думаешь, они держатся вместе?
Вирт отер лицо тыльной стороной косматой и потной ладони.
— А хрен знает, ты их когда-нибудь видел? Работал с ними?
— Да нет, — сказал Измаил, услышав слабость в своем голосе.
— Странные ублюдки. Нагоняли на меня страху. Знаешь, я был знаком с Маклишем, — он взглянул в лицо Измаила, проверяя, понятно ли ему имя, потом продолжил. — Я пришел, когда он набирал надсмотрщиков. Думал, попробую недолго. Ничего работенка, хорошо платили. Одна беда — день напролет торчать с этими. Как они на тебя глядели. Стоишь, а они тебя как будто не видят. Смотрят насквозь. Привыкаешь. Это еще ладно. Тут ни с того ни с сего чувствуешь на себе их взгляды, оглядываешься — а на тебя таращится целая шайка. Смотрит прямо в душу. Мурашки по коже. А некоторые даже лыбились, как гребаные обезьяны, — он помедлил, чтобы снова вытереть лицо. — Приходилось гонять их кнутом или прикладом. Вышибать из них ухмылки.
— Они опасны?
— Хрен знает, что они такое. С ними только Маклиш управлялся.
— Как у него получалось?
Какое-то время Вирт молчал, и Измаил уже решил, что тот не услышал вопроса.
— Думаю, с наркотиками, — вдруг сказал Вирт, словно репетируя слова. — Зачастую Маклиш работал сообща с доктором Хоффманом. Два сапога пара, все секретничали между собой. Я забросил работу после их охоты на чудовище.
Темпы впереди замедлились, когда они вышли на просвет. Вирту хватило смекалки распознать в своих людях усталость.
— Лады, перекур! — крикнул он.
Они остановились, кое-кто расселся на рюкзаки, а кое-кто — на низкие лежащие бревна. Вскоре воздух подернулся успокаивающим табачным дымом.
— Охота на чудовище? — спросил взбудораженный Измаил, повозившись с портсигаром и предложив одну сигару Вирту. Недолго они курили, ожидая ответа.
— Мы ходили в Ворр искать циклопов. Можешь себе такое представить?
Измаил смолчал.
— Какая-то сбрендившая богатая сука отвалила им гору денег, чтобы найти ее запропастившегося полюбовника, а он оказался одноглазым уродцем, — Вирт хохотнул, сплевывая целые черпаки сигарного дыма. — Короче говоря, нашли мы ей такого, взаправду нашли это хреново чудовище. Приволокли его с воплями к даме, еще бы. Ничего хуже я в жизни не видал — желтый коренастый монстр, без шеи, а лицо и яйца — как из самого страшного кошмара.
Вирт сплюнул и взглянул, с полной ли силой доходит история до Измаила. С полной.
— Так вот привозим мы его и запираем в камере. Долбаная тварь все время только и делала, что воняла да визжала. Но вот что самое смешное. Приходит эта цаца с одной своей подхалимской подруженькой забирать «дружка» — и давай в истерику, сразу обе. Я как раз стоял за дверью и слышал все их вопли, слезы и стоны, — Вирт снова хохотнул. — Видишь ли… не то чудище мы словили, — он едва сдерживался. — Не то гребаное чудище! Не ее полюбовника, а какого-то другого жуткого одноглазого уродца.