Дракон достал из богато украшенной нагрудной сумки лёгкую серебрянную корону, и, явно в знак подтверждения своей воли, когти всех пяти дракониц подхватили её, передавая прямо в когти Рубин. Она приняла её — и изогнула шею, склоняя голову к земле, чтобы дотянуться лапами до головы. Её когти прикрутили лёгкую серебряную проволочку на рога — и одним движением драконица гордо выпрямилась. Теперь на её макушке, прикреплённая к рогам, красовалась тонкая, серебряная корона, своими гладкими сторонами пуская отблески света, что рассеяно падал из светового колодца.

— Рубин, глава семьи Алых, приняла тяжесть королевского бремени на свою голову! — воскликнул легист снова, его слова сопровождались раскрытием крыльев пятерых дракониц. — Волей всех шести семей, Рубин провозглашается королевой Небокрылов! Её решения да служат на благо всем нам!

Королева раскрыла крылья полностью, во всём их великолепии от плечей до крылопальцев, падающий сверху свет очерчивал их контуры. Трибуны взревели в порыве, что за секунду захватил абсолютно всех, и сопровождался потоками огня в воздух. Защита Звёздолёта поддалась и рухнула, и он вместе со всеми сиблингами и мамой взревел тоже, увлекаемый волнами чистого, незамутнённого восторга, сопровождая его выбросом собственного огня. На пару секунд, в зале песен стало светло так же, как и снаружи.

— И мои первые указы на новом посту, — сказала Рубин уверенным голосом, когда восторги стали стихать. — Первое: участие в войне за наследие Пескокрылов немедленно прекращается, союзнический договор с Прожог объявляется ничтожным. Второе: все пленники, изъявившие желание воссоединиться с семьями или по любым другим причинам, немедленно освобождаются из заточения. Третье: все указы Пурпур об изгнании или прочих ограничений прав семей на свободное перемещение по дворцу или на пути к нему, объявляются недействительными и отменяются навсегда. И четвёртое: все указы о наказании семей за сношения с объявленными врагами племенами и за обмены с ними, так же объявляются недействительными, а все наказания снимаются навсегда. О чём я, королева Рубин, составила грамоту и подписываю её в весну лета пять тысяч двенадцатого после Опаления!

Она вытащила очевидно заранее, ещё во время переговоров о новой королеве, приготовленную грамоту, провела по ней когтём в знак росписи, а потом ещё и отпечатала на ней свой нос, после чего отёрла его куском ткани. Указ был официально издан.

Сопровождаемая волной из крыльев, Рубин поднялась по лестнице вокруг нижнего выхода, уходя в верхний, и главы семей последовали за нею. Кречет сидела с запахом лёгкого шока — подумать только, эта стеснительная драконица говорила для стольких драконов, и даже ни разу не сбилась!

Пустельга и её младшая сестра поднялись обратно к дракончикам. «Я с Дымком сейчас пойдём за едой на кухню и принесём немного, — сказала она, и её сестра кивнула. — А после обеда, кстати, начнутся выступления на арене. Не пропустите!».

Драконицы пошли вниз по лестнице. Завтравидец сразу же заметил это, и пошёл к Кречет. Он поднялся со своего сектора наверх, неспешно идя к ним, чтобы не привлекать излишнего внимания других драконов, и Звёздолёт это увидел, тихо шепча: «Мама… Он идёт». Она сразу же напряглась, пахня решимостью и готовая действовать, если он только посмеет что-то им сделать. Чувствуя это, Пирит тоже приготовилась, излучая жар каждой чешуйкой.

И вдруг из верхнего выхода вышла Халькопирит. Завтравидец притворился, что он просто идёт к лестнице, сворачивая прямо перед ней, пока она на него подозрительно смотрела.

— Доча. Королева Рубин приглашает тебя и твоих детей в её зал.

— Интересно почему… там же только главы семей едят, — пробормотала Кречет.

— Потому, что они знаменитые дракончики из пророчества, — «и потому, что я рассказала, что мой внук увидел, что Завтравидец шпионит на их племя».

«Отлично, ещё больше внимания к моим детям, как же мне этого не хватало», думала мама, пока они поднимались на лапы и шли, но так и не высказала этого.

Когда они вошли через открытые двери в зал королевы, то все семеро замерли. Их мысли на секунду остановили свой бег, оставляя только чистое восхищение, и дракончики завертели головами во все стороны.

Зал был большой — не как зал песен, но определённо больше помещений башен. Он освещался естественным светом, что так и лился из огромного проёма впереди, и на фоне которого очерчивался силуэт светло-бордовой драконицы. Пол был украшен металлической плиткой с вылитыми в них узорами, а отполированные стены поднимались кверху арками, держа на себе вес вершины.

И сами стены были отнюдь не пустые. Вот какой-то несомненно небокрыльский живописец создал огромное панно, где запечатлел горные пики внизу, чей ярко-белый снег отражает солнце, а под ними вершины растущего леса, что создавали впечатление ещё одного ландшафта из маленький зелёных холмиков. Другое панно на другой стене — олень с огромными рогами стоит на поляне, а где-то с краю лесной кромки видна хитрая морда рыжего небокрыла. Поляна переходит в пляж, а пляж в море, где ярко-синие дельфины выпрыгивают из воды, а над ними летит небокрыл с явно морекрыльим гребнем. И всё это великолепие в ярких, бросающихся в глаза красках: красный, зелёный, синий, жёлтый, и множество их оттенков.