— Удачной. Ты даже себе не представляешь насколько. Теперь егерь работает на тебя.

— А оно мне надо? Может другого туда посадить?

— Нет, Глеб. Этот будет работать с большим усердием. А знаешь ещё что?

— Что?

— Глеб, там такая охота, а рыбалка просто улёт.

— Стас, я по охоте не спец и по рыбалке тоже. Это ты маньяк упоротый по этим делам.

— Глеб, не скажи. Вот поправишься и поедем туда.

— Поедем?

— Поедем. Но на этот раз всё будет под жёстким контролем, можешь не сомневаться. Да тебе и шеф мой подтвердит. Мы уже готовим поездку туда. В конце концов, до прииска ты так и не долетел. Вот приедем, на рыбалку сходим.

— Стас. Что ты всё со своей рыбалкой?

— Ты не понимаешь. Там такая рыбалка, что просто слов нет. Такая рыба золотая водиться, пальчики оближешь.

Я смотрел на него с непониманием.

— Стас, что за ребус? И где там крутая рыбалка? В тайге? Так там реки нормальной нет. Есть за пару сотен километров.

— Глеб, золотой рыбке не обязательно большая река, она вообще может и в ручьях водиться.

Догадка возникла внезапно.

— Я понял. Егерь сдал золотую жилу?

— И не одну. Но одна из них, как он утверждает по запасам не уступает месторождению прииска, если даже не превосходит. И знает об этом месте только он один. Вот такая петрушка.

— Долго пытал?

— Нет. Зачем пытать. Старик хоть и жадный, но семью свою, особенно дочь с внуками, больше, чем деньги любит.

— Дочь?

— Дочь. — Кивнул Стас. На губах улыбка. Глаза блестят.

— И сколько дочери?

— 24.

— О, как! Красивая?

— Что есть, то есть.

— Зацепила тебя?

— Зацепила. Чуть не пристрелила меня. Но я же хват, каких поискать! Я даже в баньке с ней попарился.

— Даже так?!

— Глеб, я просто парился. Понимаешь?

— Просто парился? Можно верить?

— Глеб!!!

— Ладно, если просто парился, тогда, конечно. Всё хорошо. Я даже не сомневаюсь.

— Глеб, понимаешь, с ней нельзя вот так просто, взять и…

— И что?

— Она такая колючая, шипит как кошка. Того и гляди в горло вцепится.

— Не понял?

— Гордая. С оружием хорошо знакома. Говорит мне, глядя в глаза, что ненавидит.

— А ты значит решил её приручить?

— Ну а почему бы и нет? Я уже сколько один. Да и Юльке мама нужна. И ещё детей хочется. Не старый ведь ещё. Сына бы хорошо родить. Хотя, я старше Алёнки, более чем на 10 лет.

— Ну и что, что старше? Не комплексуйся. Ты в самой силе и ещё долго в ней будешь. Настрогаешь ей малышей. Только ты уверен, что она Юле станет по настоящему мамой?

— Уверен. По крайней мере у меня есть такая уверенность, почему-то. Не хочу в ней разочаровываться.

— Я вижу ты, Стас, конкретно вляпался в девочку.

— Да, Глеб.

— Но, тогда тебе прогибаться под неё нельзя. Как я понял, с твоих слов, она сильная женщина, а такие хорошо сходятся только с сильными мужчинами. Слабых они ни во что не ставят. Осилишь танцы с бубнами с этой Алёнкой?

— Постараюсь. Выбора у меня нет. Либо под венец, либо…

— Давай. Я за тебя только порадуюсь. Стас, получается для меня ты там золото нашёл, а себе другое сокровище?

— Получается, что так. Каждому своё, брат.

— Тогда обязательно поедем туда. Я свою рыбку золотую буду ловить. А ты свою. Главное удочку покрепче взять! — Мы оба опять засмеялись…

Похороны Петра Николаевича были пышные. Собралось много народа. Хоронили его на Новодевичьем. Я ничего говорить по поводу усопшего не стал. За меня сказала тётка Анна. Потом ещё люди говорили. «Мы помним тебя, ты в наших сердцах навечно» и так далее. Все, конечно, были в траурной одежде, мужчины в чёрных костюмах, женщины в чёрных платьях. Я стоял, опираясь на трость. Это была дедушкина трость. И опирался на неё не для вида. Мне немного трудно было. И так как памятник был, ребра зафиксированы были жестким корсетом. По руку меня держала Аврора. Лицо прикрыто чёрной полупрозрачной вуалью. Так же рядом была Ксюша, Володя. Стив был постоянно за моей спиной и ещё парни из охраны. Недалеко стояла жена Петра Николаевича и его выводок. Старшие дети, сыновья и дочери. Всего четверо, возраст от 15 до 32 лет. Моя мама подошла к вдове.

— Лиза, ты знаешь, что делать. Завтра вы все уезжаете за границу. Билеты на вас куплены. И больше сюда никто из твоих не возвращается. Это билет в один конец. Ты же понимаешь это?

— Мне Пете даже на могилку нельзя будет приезжать?

— Нет. И перестань изображать из себя безутешную вдову.

— Жестокая ты, Даша. Всё отобрала.

— Это я то жестокая? Ты ничего не перепутала, Лиза? Это твой муж убил моего Антошу. Это твой Пётр пытался убить моего сына. И чуть не убил. Два раза он был на волосок от смерти. И нас всех приговорил тоже. И моли бога, что дело ограничилось только Петром. Или мне передумать, до завтрашнего дня? И за границу только младшие твои уедут с твоими внуками? Как это положено — жизнь, за жизнь. Ты знаешь закон, которым руководствовались Белозёрские на протяжении столетий, предателей уничтожали, чего бы им этого не стоило. Уничтожали их и их семьи, кроме маленьких детей, если они совсем маленькие. Их забирали и воспитывали в правильном ключе. И сегодня мы впервые не применили этот древний закон. Ты и твои дети остались живыми. Или всё же применить?

— Но Глеб у тебя жив остался, Даша.

— Жив, но не потому, что твой Петя его пощадил. Первый раз Глеба только чудо спасло, второй раз парни не дали убить и то, ваши убийцы практически добрались до Глеба.

— Это не мои убийцы, Даша. Я ничего не знала.

— Я уже начинаю сомневаться в этом. Так что не доводи меня до греха, Лиза. Уезжайте и довольствуйтесь тем, что вас вообще живыми оставили и не без штанов. Два счёта там есть. Вам хватит, жить нормально. Не побираться на паперти. Правда и ванны из шампанского по три тысячи евро за бутылку, принимать уже не сможешь, Лиза. И ещё, Лиза, с этого момента вы все лишаетесь права носить фамилию Белозёрские. Остались только Кречетовы. Вот и будьте Кречетовыми.