— Заходим. — Тихо на ухо сказал ему. Зашли в комнату отдыха. Ещё пока живой мой кровник сидел за хорошо накрытым столом. Был завёрнут в простыню. Когда мы зашли, глодал куриную ножку.

— Здравствуй, Вова.

— Ты кто? В натуре?

— Конь в пальто. Тебе привет от Глеба и Авроры Белозёрских. Сейчас я грохну твоё доверенное лицо, потом отстрелю тебе яйца и оставлю здесь, тебя, умирать. Как тебе такой расклад?

— Хреновый расклад. Ты знаешь на кого наехал?

— Знаю. Вставай.

Сибирский продолжал сидеть. Я ударил рукоятью пистолета своего заложника по затылку. Он отключился.

— А знаешь, я не буду в тебя стрелять. — Сказал, глядя ему в глаза. Выбросил пистолет в предбанник. — Я тебя порежу на куски. — Вытащил свой нож. Сибирский схватил нож со стола.

— Ну давай. — Он радостно усмехнулся. Я ударил ногой в край стола. Тот сильно сдвинулся. На пол полетела закуска. Пустые бутылки. Стол ударил в низ живота самого Сибирского и он рухнул задом на кожаный диван. Толчок ноги и я заскочил на стол. Голову пришлось пригнуть. Потолок низкий. Ну ничего. Авторитет махнул ножом. Но не достал меня, зато получил удар тактическим ботинком в лицо. Всё. Алес. Забрал у него нож. Добавил ещё кулаком, выключая его окончательно. Потом вытащил урода из-за стола. Кровь у него хлестала из носа, разбитых губ и правой брови. Мне было плевать. Связал капроновым шнуром обоих «братанов». Подождал, пока Сибирский не придёт в себя. Сфокусировав взгляд на мне, смотрел с ненавистью. Я усмехнулся:

— С тобой хочет пообщаться один человек. Надеюсь, ты сам понял, кто? Если бы я не обещал ему не заниматься самодеятельностью, то прирезал бы тебя, как барана сразу. Поэтому проживёшь ещё какое-то время.

Ещё когда зашёл только в комнату отдыха, заметил спутниковый телефон, лежавший на столе возле Сибирского. Очень хотелось прирезать урода, но я обещал Константину Семёновичу. Вышел на улицу, разложил антенну и набрал номер телефона старшего Белозёрского.

— Константин Семёнович? Это Стив.

— Слушаю тебя, Станислав.

— Я их нашёл. Пусть приезжают Ваши люди. — Объяснил, где нахожусь и как добраться. Оставалось только ждать…

Аврора

Сидела рядом с постелью Глеба. Держала его за руку. Я когда первый раз его увидела в больнице, чуть сама в обморок не упала. Худой какой. Лицо землистого цвета. Он был не похож на того, моего мужа. Высокого, красивого, уверенного в себе и улыбающегося. Это всё из-за меня. Мне нужно было поехать ещё тогда, в тот же день, вечером, когда он сказал: «Приезжай». Но нет. Боялась. Чего боялась? Что он не простит? Но он уже простил, когда стал разговаривать со мной и согласился встретиться, поговорить. Я ездила теперь каждый день. Глеб почти месяц не приходил в сознание. Дома, в усадьбе было тихо все это время. Никто громко не разговаривал. Никто не смеялся. Никто не слушал музыку. Я жила вновь там. Меня привезли из больницы сразу туда. Я спала в нашей с Глебом постели. Одна, закутавшись в одеяло. Наше супружеское ложе ещё пахло им, Глебом. Неуловимый и такой родной запах. Я плакала в подушку. Плакала тихо, чтобы никто не слышал. Пока Глеб не очнулся, я не выходила из дома. Меня никуда не пускали. Да я и сама никуда не хотела. Тем более, идти мне было некуда. К родителям? Нет. Только не туда. Я не простила отцу, что он меня выгнал. Выгнал на улицу. Моим домом стал дом моего мужа, его деда, моей свекрови. Моей золовки, сестры Глеба, которая отнеслась ко мне, в отличии от моих родных очень тепло. Хотя по началу я думала, что она меня почему-то ненавидит. Ксюша очень хорошая. Я видела, как она переживала за Глеба. Она перестала ездить на свидания, на какие-то вечеринки. Не смотря на наличие своей квартиры, Ксюша тоже жила в усадьбе. Как мне сказал дедушка, это требования безопасности. Против Белозёрских начали войну. И первым под удар попал Глеб, мой муж и наследник всей империи Белозёрских. Они думали, что убрав Глеба, они уберут и Константина Васильевича. Что он не переживёт смерть внука. Ведь он когда-то потерял своего сына, отца Глеба. Но они ошиблись. Глеб выжил. Пусть и находился между жизнью и смертью. Да, я видела, что всё произошедшее тяжело отразилось на дедушке. Да ещё в его-то возрасте. Но Константин Васильевич оставался как скала. Я не знаю, чего ему это стоило. Но всех его ближайших родственников и тем более нас, молодое поколение сразу укрыли и взяли под защиту. Ведь кроме Глеба была ещё Ксюша и Владимир, младший брат моего мужа.

С того дня, как Глеб пришёл в сознание, прошёл ещё месяц. Нам, наконец, разрешили выезжать в город. Я защитилась. Теперь я была дипломированным специалистом. Сразу подала документы в ординатуру. Всех больше за меня хлопотала Ксюша. Мы вообще сильно с ней сблизились. Дежурили у Глеба в больнице. Она как-то мне сказала, что угроза миновала. Что дедушка разобрался с теми, кто чуть не убили Глеба. И улыбаясь, сказала мне:

— Помнишь того урода, который приехал к тебе в гостиницу?

— Конечно, помню. Меня до сих пор в дрожь бросает, как я вспоминаю это. Спасибо тебе, Ксюша, что ты приехала тогда.

— Дорогая, можешь забыть о нём.

— Как это забыть? А если он опять где-нибудь встретиться мне? Он страшный человек. Я его очень боюсь.

— Я же сказала, забудь о нём. Ты его больше никогда не увидишь. С ним случился несчастный случай.

— Как это?

— Вот так. Говорят, уехал куда-то в заповедник, по охотиться, а там его медведь задрал.

— Боже, кошмар какой.

— Да, не повезло. Медведи они такие. Раз и голову отрывают. — Я смотрела на Ксюшу шокировано.

— Как голову отрывают?

— Очень просто. Говорят, его так и хоронили. Голову просто приставили в гробу, представляешь?!

— Он, конечно, Ксюша, плохой человек, но его смерть ужасна!

— Знаешь, Аврора, если честно, то наплевать на него. Каждый получает по делам своим. И давай закончим это разговор. Главное, что можешь его не боятся больше.

Мы с Ксенией, как я говорила ранее, дежурили у Глеба. Сами за ним ухаживали, мыли, убирали, хотя это мог делать и медперсонал, тем более за моего мужа платили просто бешенные деньги. Но для меня было неприемлемо, чтобы кто-то моего мужа касался кроме меня. Ксюша не в счёт. Она его сестра. Спустя месяц после того, как он очнулся, Глеб стал говорить. Плохо говорил. Отдельные слова. Ведь у него была повреждена челюсть. Но для меня и это было за счастье. Это говорило только об одном, он идёт на поправку. Я видела, как его глаза наполняются радостью, когда я приезжала. Я садилась рядом с ним. Брала его руку в свою. Он сжимал мою ладошку, а я его.

— А…ро…ра, дра…ст…уй. — говорил он мне каждый раз.

— Здравствуй, любимый. Как ты себя сегодня чувствуешь?

— Лу…ше…ем…в…ра. — И пытался улыбнуться. Получалось у него плохо. Но это ничего.

Потом он клал свою ладонь мне на живот и смотрел с вопросом. Я улыбалась.

— Всё хорошо. Токсикоз есть, но это нормально. Это пройдёт. Ребёнок хорошо развивается. Вчера после тебя ездила в консультацию. Мне сделали УЗИ. Сказали, кто у нас родиться. — Я замолчала. Муж смотрел на меня во все глаза. Я улыбнулась. — Глеб, скажи, а ты кого бы хотел? Мальчика или девочку?