— Я не поняла?! — Ксюша смотрела на них возмущённо. — Это что вы оба, меня решили достать? Потроллить? Глеб, отдай мне дочь.

Глеб с сожалением отдал племянницу.

— Жадная ты, сестра, становишься. Племянницу мне пожалела. Никогда бы не подумал.

— Привыкай. Сам скоро папой станешь, вот тогда и узнаешь.

Ксюша, держа и покачивая дочь, пошла на второй этаж.

Глеб посмотрел на меня. Его глаза азартно блеснули и на губах появилась хищная улыбка.

— Ну что, душа моя, пошли?! Или ты не соскучилась по мне?

— Соскучилась. Но Глеб, может в душ?

— Нет. В баньку!

— Аврора! — Стас смотрел на меня улыбаясь. — Слушай мужа. Раз он сказал в койку, пардон в баню, значит в баню. — Глеб подтолкнул меня к выходу, ещё шлёпнул по попе.

— Солнышко, бегом. Впереди меня в припрыжку.

Пришлось идти чуть ли не вприпрыжку. Муж был такой нетерпеливый. Я начала тихо впадать в панику…

…Расслаблено лежала на нашей с Глебом супружеской постели. Я была счастлива. Он рядом. Уже спал. Смотрела на него и улыбалась. Хорошо в баню с ним сходили. Мне понравилось. Грудь так сладко ныла, после его ладоней, губ. И вообще всё было классно! Он был хоть и нетерпеливый, но очень ласковый. Перед этим спросил меня, можно ли мне? Конечно можно, любимый, даже нужно! Чего спрашиваешь лишний раз? Хватай быстрее в охапку и тащи куда-нибудь. Что он и сделал. Тело помнило его ласки. Погладила себя по лону, как он говорит, спали то мы обнажённые полностью. Оно тоже отдавало сладостной болью. Натрудилось. Муж был ненасытным. Сам получал то, что так жаждал и мне дарил наслаждение, по которому я сама истосковалась. Он меня такой и принёс из бани, обнажённую, завернутую в простыню. Боже, когда занёс меня в холл, там была свекровь, Вадим и Ксюша с Даней. Мне было так стыдно, что я спрятала лицо у него на груди. А Глебу на всё начхать. Поздоровался с матерью, держа меня на руках, с Вадимом, с Даней. И прошёл со мной на руках как ни в чем не бывало наверх. Я только услышала возглас Данила: «Нормально!!! Вот это муж и жена, понимаю!» Сам Глеб был в шортах и всё. Боже, как стыдно. Погладила его по груди. Уставший. Спи, родной мой, любимый мой. Интересно, а что это за лесная нимфа, которую Стив в баню водил??? Как Глеб её назвал… Алёнка. Странно. Если он с ней в бане был, то в каком виде? В нижнем белье или голыми? Если голыми, то… Но Глеб сказал, что она неприступная крепость. Ничего не понимаю. М-да, интересно на эту Алёнушку будет посмотреть.

А потом воспоминания меня опять унесли в баню. Что мы там с мужем творили, это же кошмар. Но кошмар сладкий. Даже покраснела и хихикнула тихо. И ещё раз мысленно переживая, вспоминая те чувства, ощущения, которые испытала, застонала от этого…

Баня и правда была уже натоплена. Алексей Федорович, мужчина за 60, живший здесь с женой Верой со дня постройки Усадьбы, работавший тут же садовником и по совместительству дворником, слесарем, столяром, одним словом, смотрящий за Усадьбой, уже всё приготовил. Когда я, буквально забежала в баню, подгоняемая мужем, только усмехнулся.

— Ну что, дядь Лёш, всё готово? — Спросил Глеб, зайдя за мной.

— Готово, Глеб, готово.

Тут же была и его жена, Вера Ивановна, ей под 60, полненькая и весёлая.

— Глеб, Аврора, простыни там. — Указала на шкаф. — Полотенца тоже. Ну ты знаешь.

— Знаю, тёть Вера. Спасибо.

— Глеб, веники я запарил. Всё там в парной. — Сказал Алексей Фёдорович

— Спасибо вам. Дальше мы сами.

— Пошли, Алексей. Видишь, Глебу не в мочь уже, аж подпрыгивает. — Засмеялась Вера Ивановна, потянув мужа за руку. Выходя, Алексей Федорович ухмыльнулся и сказал:

— Глеб, жену не заезди!

Как только за ними закрылась дверь, глаза мужа загорелись совсем уж голодным блеском.

— Аврора, солнышко моё сладкое, ты чего замерла? Раздевайся. Или тебе помочь? — Ласково проговорил он, снимая с себя куртку.

— Глебушка, ты уверен? Ты меня будешь бить вениками? — Я попятилась назад. Он в это время уже расстегивал свою рубашку. Вот она полетела на лавку. Я впилась взглядом в его грудь. Как я давно не гладила её и не целовала. Сладостная истома, горячим комком стоявшая у меня в груди, стала разливаться по всему телу. Достигла низа живота и там стало ещё горячее. Смотрела на него заворожённо. Вот он снял свои камуфляжные штаны. Потом трусы. Я даже глаза прикрыла и тихо застонала. Он был сильно возбуждён. Неужели я так соскучилась по нему, истосковалась? Ведь он не так много отсутствовал, всего две недели. Или для меня и это большой срок? Почувствовала, как он стал расстёгивать у меня на спине платье. Я замерла. Расстегнул. Я стояла с закрытыми глазами. Вот он взялся за подол платья и поднял его вверх, снимая с меня через голову. Всё. Теперь я в одном нижнем белье. Открыла глаза и тут же напоролась на его взгляд, в котором уже бушевала страсть, желание обладать мной, вожделение помноженное на более чем двухнедельное воздержание. А у нас с ним такого никогда не было. Он притянул меня к себе и впился в мои губы своими. Я его обняла. Обожаю с ним целоваться. Это что-то. Я сразу начинаю теряться где-то. В голове зашумело. Упал на пол мой лифчик, который он расстегнул одним движением. Я только поднимала руки, помогая ему избавить меня от лифчика. Мои груди свободны. Соски набухли и затвердели. Сладко заныли. Возьми их, сожми. Что он и сделал. Гладил, сжимал, целовал. Брал соски в рот, посасывал их и чуть прикусывал. Я даже не поняла, как оказалась сидящей на столе. Гладила его по голове и стонала от накатывавшей на меня волны наслаждения. Потом он приподнял меня и стащил с меня мои трусики до колен. Поглаживая мои бёдра, прерывистым, хрипловатым от возбуждения голосом спросил:

— Аврорушка, а тебе можно? А то может…

— Можно, любимый, можно. Не останавливайся. Не ограничивай себя. Я и сама хочу этого.

Трусики окончательно с меня были сняты и полетели куда-то в угол. Я сидела на столе, ноги раздвинута. Он стоит между ними. Лоно моё горячее и истекает соком любви. Его возбуждённое естество, коснулось меня.

— Подожди, милый. — Упираюсь ему в грудь.

— Что? — Я чувствовала, как от нетерпения он задрожал.

Я соскочила со стола. Опустилась на колени. Держала его возбуждённое хозяйство в обеих руках поглаживала, потом поцеловала.

— Я хочу сделать тебе приятное. — После чего, просто обхватила его нефритовый стержень, как я часто говорила, губами, погружая мужа глубже в себя. Он держал меня за голову. Наверное, он был сильно перевозбуждён, так как у него всё быстро произошло. Я приняла в себя его семя. Не выпускала его изо рта, пока он полностью не излился в меня. Его было много. У меня даже из уголков рта побежало всё, чем она меня наполнил вперемежку с моей слюной. Его протяжным стон, наполненный блаженством и руки, стиснувшие мою голову. Отпустила мужа, когда поняла, что он закончил. Встала, вытерла губы, проглотив всё. Он обнял меня.

— Аврора. Девочка моя. — Мы стояли тесно прижавшись друг к другу, обнимая друг друга. Я тёрлась щекой о его колючую щеку. Мне было хорошо. И ему было хорошо. Я даже сейчас чувствовала, как по его телу прокатывалась дрожь.

— Милый, может мы посидим в парной? Ты же хотел? Отдохнёшь и, может приласкаешь меня? — Прошептала я ему на ухо.

Он отстранился. На его губах была улыбка. Глеб поцеловал меня в губы.

— Пойдём. Спасибо, Аврора, сбросила мне первое напряжение, а то думал меня порвёт.