Открыв глаза, первое, что увидела, это своего мужа. Глеб сидел рядом с моей постелью в кресле. Он держал меня за руку. Сам откинулся и глаза его были закрыты. Поняла, что мне снился кошмар. Сколько я пребывала в иной реальности, не знаю. Наверное, долго. Иначе Глеб бы не уснул. Значит он тоже долго здесь находиться. Увидела, как дрогнули его ресницы. Он просыпался. Я закрыла глаза. Не хотела, чтобы он увидел, что я проснулась. Боялась встретиться с ним взглядом. Что я отвечу на его вопрос: «Как так получилась, Аврора, что ты потеряла нашу дочь?» У меня не было ответа. Я оказалась плохой женой. Ведь это не я его застала с голой девицей в постели, а он меня с голым мужчиной. Пусть даже и не по моему желанию, а против моей воли. Но какая разница, ведь я сама эту ситуацию создала. А теперь ещё и ребёнка нормально выносить и родить не смогла. Какая же я женщина после этого?

Чувствовала, что он смотрит на меня. Потом Глеб погладил меня по щеке. Провёл рукой по моим волосам. Ощутила его дыхание и поцелуй. Сначала в лоб, потом в губы. Я не открывала глаза. Но слёзы сами побежали.

— Аврора. — Позвал меня Глеб. — Посмотри на меня?

Но я не хотела. Отвернула от него лицо. Но он взял его в свои ладони, повернул, мягко, но настойчиво.

— Аврора. Посмотри на меня. Открой глаза. Я прошу тебя. — Я решилась посмотреть мужу в глаза. Он смотрел на меня встревоженно. — Аврора, если тебе будет лучше, то ты поплачь. Только не отворачивайся от меня.

— Нашей девочки больше нет, Глеб.

— Это горе, Аврора. Но так бывает. Не мы первые, не мы последние.

— Я плохая мать. Я не могу выносить ребёнка. Я не могу подарить тебе детей.

— Не говори так. Поверь, всё будет хорошо. Мы с тобой молоды. У нас будут ещё дети. Я разговаривал с твоим лечащим врачом. Ты можешь ещё родить.

— Нет, Глеб. Нет! — Я почувствовала, как меня захватывает паника, ужас. Меня бросило в холодный пот. Я больше не хочу испытывать то, что испытала. Я больше не могу потерять ребёнка. Лучше вообще не рожать…

Глеб

С Авророй началась истерика. Я сам не ожидал такого. Её затрясло. Она стала кричать, что больше не будет рожать. Что никогда не сможет родить нормального ребёнка. Я пытался её успокоить. Но делал только хуже. Её начало трясти, потом начались судороги. Я сам стал впадать в панику. В палату забежала медсестра и врач. Авроре оперативно вкатили укол успокоительного и она уснула.

— Вам лучше уйти, Глеб Антонович. — Сказал мне врач.

— Конечно, извините. Скажите, что с ней?

— О чём Вы с ней говорили, Глеб Антонович?

— Она плакала, сказала, что не сможет выносить нормально ребёнка. Что не может сделать меня отцом. Я попытался её успокоить. Сказал, что в плане рождения детей у неё всё в порядке и дети у нас ещё будут. И вот тут у неё началась истерика. Я ничего не понимаю.

— Я не уверен, но у Вашей жены скорее всего психологическая травма, вызванная неудачной беременностью. Здесь нужен психолог, а также внимание и забота с Вашей стороны, как супруга. И конечно покой.

— Конечно. Сколько ещё она здесь пробудет?

— Мы продержим её здесь ещё сутки. Показатели у неё сейчас хорошие. Но всё таки перестрахуемся. Возможно двое суток она здесь проведёт. Если осложнений не будет, мы её выпишем.

Аврору забрал из больницы только через два дня. Каждый день ездил к ней туда. Но она молчала. Отворачивала от меня лицо. В глаза старалась не смотреть. Я старался быть внимательным. Разговаривал с ней. Темы будущих детей не касался. Понял, что это для неё болезненно. Когда вернулись в усадьбу, в её поведении ничего не изменилось. Говорила мало. Почти всё время старалась проводить одна. Единственно что, так это она окунулась в работу. Только она давала ей какое-то успокоение или наоборот, помогала забыться. Часто оставалась после того, как рабочий день заканчивался.

С того момента, как она вернулась из больницы близости между нами не было. Аврора сначала ещё ложилась со мной в постель, но всегда надевала пижаму. Отворачивалась от меня, подогнув под себя колени. При моих попытках коснуться её, вздрагивала. А спустя неделю, не глядя мне в глаза попросила меня, чтобы я разрешил ей спать отдельно, в соседней комнате. Я не собирался её к чему-то принуждать. Сказал, что если она так хочет, то может спать отдельно. С Авророй пыталась поговорить Ксюша. Все родные наблюдали за нами и видели, что у нас происходит что-то не хорошее. Но Аврора словно закрылась в своей раковине. Ксюшу выслушала, глядя куда-то в пол. Отвечала ей коротко. Одним словом, общение снохи и золовки было безрезультативным Аврора не шла на встречу Ксении. И чем больше у Ксении рос живот, тем меньше Аврора старалась видеться с моей сестрой.

— Глеб, я не понимаю, почему Аврора избегает меня. — Как-то пожаловалась мне Ксюша. — Я ведь ничего плохого ей не делала. Всегда желала ей только добра. И для меня потеря вами ребёночка, тоже тяжело далось. Я ведь её уже полюбила.

— Ксюша. Не в тебе дело, в Авроре. Просто отпусти ситуацию. Не пытайся её разговорить. Она со мной практически не общается. Мы даже раздельно спим теперь.

— Извини, Глеб. Я всё понимаю. И Аврору понимаю.

Наконец, мама выбрала удобный случай и поговорила с Авророй. Поговорила за закрытыми дверьми. Разговор у них длился часа два. Я не спрашивал у матери, о чём она разговаривала со своей невесткой, догадывался. Когда на следующий день, Аврора уехала в центр пластической хирургии, мама позвала меня к себе. Там же находился и дед. Он сидел в кресле, между ног он поставил свою трость, положил на неё свои ладони и на них опёрся подбородком.