– Корбин, я очень тронута тем, что вы пригласили меня на ужин. – Кристина улыбнулась и сделала глоток. – Превосходное вино.

– Чилийское. Всего лишь копия французского оригинала, хотя и очень качественная, надо признать.

Кристина кивнула:

– Признайтесь, Корбин, неужели вы все каникулы корпели за своим столом в университете?

Он склонил голову набок, словно обдумывая ее вопрос.

– Признаюсь – нет, хотя и планировал. Но, увы, в самом начале каникул я получил печальное сообщение из Мексики. Пришлось ехать в Веракрус перезахоранивать останки одного близкого мне человека. Кладбище закрыли в связи с передачей земельного участка девелоперской компании, и всех, у кого там кто-то похоронен, предупредили, что если они не позаботятся о захоронениях, те будут утрачены навсегда.

Кристина поставила недопитый бокал на стол.

– Вы были в Мексике? – Она вспомнила, что когда он звонил ей в последний раз, то ясно сказал, что сидит за своим столом в юридической школе и проверяет студенческие работы.

Долю секунды Малиновски внимательно глядел ей в лицо, потом ответил:

– Шесть лет назад в Мексике умерла моя жена, Вера. Мы были в круизе, когда ей вдруг стало плохо, и она скоропостижно скончалась прямо на борту корабля. Когда судно причалило в Веракрусе, я похоронил ее там. Видите ли, она была иудейкой, поэтому мне пришлось похоронить ее тело в течение трех дней. Я знаю, что она бы этого хотела. – Он приподнял брови, глядя на Кристину. – В общем, вы наверняка понимаете, что я поспешил принять меры по перезахоронению ее останков. У меня не было выбора, – он пожал плечами, – я не был готов нанимать адвоката и подавать одностороннее ходатайство в мексиканский суд.

– Как печально, Корбин. Какие грустные новости. – Кристину поразило, что он, оказывается, был женат и никогда даже не говорил об этом. Хотя с чего бы? – Значит, вы ездили в Веракрус?

– Да, всю ночь плыл на корабле из Хьюстона. Видите ли, я совсем не могу летать. – Он указал на свои уши. – Я страдаю от шума в ушах, который от перепадов давления превращается в пронзительный звон. Так что взлет и посадка для меня невыносимое испытание.

Кристина задумчиво кивнула:

– А ведь Хьюстон довольно далеко отсюда, туда еще тоже надо добраться.

– Да нет, не так уж и далеко, если ехать по хайвею. – Он снял с супницы крышку и помешал содержимое половником. – Ну вот, суп остыл, можно начинать. Прошу к столу.

– Вы не возражаете, Корбин, если я задам вам еще один вопрос в этой связи? Потом я обещаю больше эту тему не трогать. – Она с трудом удержалась от улыбки. – Я снова о Питере Франклине.

Малиновски выпустил половник из рук. Тот громко звякнул о дно супницы.

– Питер Франклин? – Он слегка нахмурился. – А, тот бедняга, которого не взяли в аспирантуру. – Малиновски погрозил ей пальцем. – Вы застали меня врасплох.

Кристина и сама это поняла.

– Франклин умер вскоре после взлома в лаборатории в Исследовательском центре Пембрука, где он был лаборантом, – начала Кристина. – Насколько я понимаю, из лаборатории тогда был похищен какой-то опасный биологический материал.

– Мне кажется, вы рассказываете мне это уже в третий раз по меньшей мере, – сказал он серьезно.

– Вы не возражаете, если я помою руки? – спросила она, изобразив на лице улыбку.

– Конечно, нет, – сказал Малиновски. – Туалетная комната у входа, вторая дверь справа.

Кристина напрягла память, вспоминая таблицу Миранды и Эйзена: слева фамилии профессоров, сверху, в названиях столбцов, – студентки, и под каждой – галочки напротив тех преподавателей, чьи курсы они слушали. Корбин Малиновски читал два курса: один по гражданскому праву на юридическом факультете Университета криминалистики, и второй, подготовительный курс в Иллинойсе, в рамках совместной программы двух университетов. Эллен Маккинли была в списке студентов подготовительного курса зимнего семестра. Имя Наоми Винчестер встречалось в курсе Корбина по гражданскому неповиновению, который он читал осенью и зимой. Зато Трейси Уилсон ни в одном из списков не было. Она не соответствовала требованиям: училась средне, активисткой никогда не была. Значит, ей просто не повезло: девушка оказалась не в том месте не в то время.

В ванной Кристина открыла кран и набрала номер Джо Макфэрона. Звонок ушел на голосовую почту.

– Джо, это Кристина. Я в доме Корбина Малиновски в Бенсоне. Приезжай немедленно сюда. Позвони шерифу Бойнтону. Пожалуйста, Джо, скорее. – И она продиктовала ему адрес Малиновски, не забыв предупредить о незаметном въезде, спрятанном за кустами форзиции.

Спуская воду в унитазе, Кристина вдруг заметила на полочке перед собой потрепанный книжный корешок, зажатый между книгами поновее. «Естественная история ядовитых лягушек», – прочитала она и испугалась. Она вытащила книгу, открыла ее и увидела надпись на форзаце: «Будь осторожен в своих желаниях, Трип! Бабушка М.».

Кристина вернулась за стол.

– Кто такой Трип? – спросила она. Малиновски налил себе еще вина.

– А что?

– Я увидела у вас в ванной книгу о ядовитых лягушках, мне стало любопытно. Я открыла ее и обнаружила там надпись. Мое любопытство разгорелось еще больше.

– Да, я заметил, что вы очень любознательны, – спокойно ответил Малиновски. – Меня зовут Корбин Фредерик Малиновски-третий, отсюда и прозвище Трип [37] . Кто его выдумал, я даже не знаю, но в семье меня звали так с детства. А книгу мне подарила бабушка на день рождения, когда я был маленьким. Она и научила меня ценить такие вещи. – Он посмотрел в пол и тихо усмехнулся. – Можно сказать, что у бабушки Мэл, как я называл ее, было эксцентричное чувство юмора.