С утра в пятницу Кристина размяла затекшую шею. Спала она урывками и даже ночью обдумывала свои записи по этому делу. Не считая неудобной подушки, ее комната была очаровательна на деревенский лад, вплоть до вышитой картинки на стене, где босоногая женщина в развевающемся голубом платье шла по лесной тропинке, над которой ярко светила одинокая звезда. Вышитая по нижнему краю надпись гласила: «Слово Твое – светильник ноге моей и свет стезе моей» [21] .

Религиозный смысл надписи успокаивал Кристину, хотя в церкви она в последние годы бывала разве что на похоронах. Она выросла в пригороде Детройта и ходила в приходскую среднюю школу, где молитва была непременной частью каждого учебного дня, и этой обязаловки хватило, чтобы на всю жизнь отбить у нее желание ходить в церковь.

Она выглянула в сад за окном. На бортик каменной ракушки-купальни для птиц сели два кардинала и стали сходиться, покачивая головками в унисон.

Вечером Джо сообщил ей отличную новость – темное авто с цифрами 52 на номерном знаке. Неужели тот самый, который удирал от них с Джо на месте преступления? Именно удирал, предварительно порезав шины их машинам, чтобы они не могли за ним погнаться.

Кристина позвонила Макфэрону по мобильному, но ее звонок ушел на голосовую почту. Она оставила сообщение: спросила, был ли он уже в магазине Клайда и говорил ли с продавцом, который работал в среду вечером, когда делала покупки Пиррунг.

Поглядев в окно и решив, что дождь неизбежен, Кристина надела свой коричневый плащ – такой стильный, что поношенный брючный костюм совсем терялся на его фоне, – затянула пояс и пошла к двери. Полчаса спустя она уже взбегала по ступенькам Хинкли-холла. Там, в одном из кабинетов второго этажа, ее должна была ждать Элис Кэтролл, профессор социологии и член Комитета по академическому надзору. К счастью, она оказалась на месте – сидела за столом и проверяла студенческие работы.

Перед встречей с Кэтролл Кристина отправила еще одно голосовое сообщение Шеймасу Фергюсону, который ее явно избегал, и позвонила двум другим членам комитета. Джоэла Абрамса, профессора бизнес-школы, не было на месте – он уехал на конференцию в Чикаго; Стив Белнап, декан исторического факультета, от встречи отказался, заявив, что не станет разглашать никакую информацию, пока ему не пришлют повестку в суд или пока администрация университета не даст ему на это свое письменное распоряжение. Белнап явно был встревожен, но старался сохранять достоинство – похоже, он пел с чьего-то голоса. Уж не Малиновски ли с ним поработал? Хотя не исключено, что Белнап всего лишь соблюдает правила университета: из его кратких телефонных ответов не следовало, что он скрывает что-то конкретное. Однако согласие Элис Кэтролл встретиться с Кристиной лично выглядело интригующим на фоне этого тотального отказа.

Кристина нашла кабинет Кэтролл и постучала.

– Входите. Я вас жду. – Профессор Кэтролл оказалась худой как палка, зато у нее были прекрасные волнистые каштановые волосы, подстриженные так же коротко, как и у Кристины. Профессор вышла из-за стола, протянула руку, и они обменялись рукопожатием.

– Кристина Прюсик, чикагский отдел ФБР, как я уже говорила вам по телефону. Приятно познакомиться с вами, профессор Кэтролл.

– Мне тоже, специальный агент, – сказала профессор с приветливой улыбкой. – Пожалуйста, зовите меня Элис.

– А вы меня – Кристиной, – подхватила Прюсик предложенный дружелюбный тон. – Спасибо, что согласились принять меня без предварительной договоренности.

– Никаких проблем. Сейчас мое обычное рабочее время, каникулы начинаются завтра, так что вряд ли у меня будет много посетителей. Студенты уже разъезжаются.

Кристина поставила свой портфель на пол и села на стул напротив Кэтролл.

– Все ясно. То-то мне показалось, что в кампусе сегодня тише, чем вчера. – Она подалась вперед и добавила: – Послушайте, я здесь не для того, чтобы заново открывать дело Питера Франклина, но, как я понимаю, его смерть наступила вскоре после заседания Комитета по академическому надзору?

На гладком как алебастр лбу Элис Кэтролл залегла морщинка.

– Смерть Питера – это такой ужас. – В том, как она покачала головой, чувствовалась неподдельная скорбь. – Но я не думаю, что она как-то связана с комитетом. Ведь мы даже не успели провести официальное голосование по его заявлению, когда он умер.

– Вот как? – Ее слова противоречили замечанию Тима Милларда о том, что Шеймас Фергюсон лично отклонил заявление Франклина о пересмотре.

– Конечно. Его заявление было принято, и каждый из нас получил копию для ознакомления.

– Значит, вы не видите здесь никакой связи? – спросила Кристина и, поколебавшись, уточнила: – Между заявлением Питера с просьбой пересмотреть отказ о его приеме в аспирантуру и его смертью?

– Никакой, – покачала головой Кэтролл. – Мне бы очень хотелось сообщить вам что-то полезное, Кристина. Но официального голосования о пересмотре дела Питера не было.

– В последний раз, просто чтобы внести ясность: вы уверены, что комитет никогда не собирался официально и не обсуждал прошение Питера? – повторила Кристина. – Вы не могли заболеть или пропустить встречу по другой причине?